Удмурт Экфрасис, прошу аплодисменты! — и сам первый захлопал с трудом поднявшемуся на возвышение толстому купчине, на которого было намотано несколько рулонов алого виссона, сколотого в нужных местах золотыми пряжками с изумрудами (несмотря на жару, покрытое ручьями пота лицо купчины выражало абсолютное счастье), — в чьей галерее сей экспонат будет позже выставлен на всеобщее — разумеется, платное! — обозрение! Ну а пока мы можем дополнительно поблагодарить досточтимого Удмурта за щедрую возможность понаслаждаться бесплатно, прошу ещё аплодисменты, не скупитесь! …а заодно и порассуждать, что именно хотел изобразить древний телолеп!
Первым, как всегда, поднял руку Сисадмин Борзолинта, вовсе не прошляк, а просто ушлый и ехидный молодой человек в сером костюме, служащий-распределила в ГОСКОНУЧИНе[35]:
— А на основании чего, уважаемые прошляки, вы собрались рассуждать о роде занятий данного неустановленного субъекта? Где его документы, кто его родители, каков его общественный статус?
— На основании нашего опыта и наших знаний, о дерзкий юноша, — с достоинством огладив седую бородку, ответствовал Сенсус Коммунис, мудрейшина прошляков Императориума, высокий благообразный старец в бело-золотой тоге с прицепным красным аксельбантом. — Если позволите, господа, я выскажусь первым.
Раздался одобрительный гул, некоторые уничижительно посмотрели на Борзолинту, однако тот и не поморщился. Сенсус, опираясь на увитый лавром тирс, не спеша поднялся на возвышение и откашлялся. Когда он простёр руку и заговорил, его давно выцветшие глаза были затуманены, а слегка надреснутый голос тек подозрительно плавно:
— Давно это было — так давно, что и мудрейшие из нас не ведают… Из всех градов и весей Завзятого Мундиристана, величайшего государства прачелов, съезжались знаменитейшие и прославленнейшие телолепы в его удивительную столицу Биробиджан-На-Плотах — ведь не кто иной, а сам Урарум-Каган Биробиджанский повелел телолепам запечатлеть обожаемый облик своего визиря и любовника Когезия, дабы статуя оного была перед его небесным урарум-каганским взором даже тогда, когда Когезий как визирь занят неотложными государственными делами…
Некоторые — видимо, новенькие — раскрыли в изумлении рты, но большинство тягостно вздохнуло: старик или его негодные служанки опять перепутали укрепляющее с возносящим, и теперь Сенсуса, оседлавшего своего любимого мундиристанского конька (он и был автором этой почтенной теории) попросту несло, однако из почтения придется выслушать до конца — или до полной отключки теоретика. Но тот и не думал отключаться, а возносился всё выше и дальше, рисовал всё более замысловатую придворно-телолепскую интригу с участием юного и коварного Дисперсия, завистливого брата визиря, так что в конкурс ваятелей пришлось уже вмешаться Чёрным Полковникам (на то он и Мундиристан — во всех