— Бенциана, вот ты где, — вдруг прервал намечавшуюся волнующую интригу скрипуче-раздражённый и одновременно сладко-изнеженный голос Селадона. — Отец тебя обыскался, а ты тут, конечно, строишь глазки господину барону!
Появившийся из потайной двери стареющий пухлый жуир в парадном облачении (сине-зелёный с золотом вицмундир, аксельбанты, шитьё, ленты, звезды) пытался придать своим словам укоряюще-назидательный тон, но неутолимое сластолюбие просто сочилось с его физиономии. Девушка поёжилась от настойчивого взгляда Селадона, однако рассмеялась и, ещё раз подарив Рамону летние сумерки своих глаз, с сожалением пожала плечами:
— Надеюсь, ещё увидимся, барон, если я Вам, конечно, не слишком надоела своей болтовней.
Тот даже не нашелся ответить, как Альциона (Бенциана?), покачав ладошкой на прощанье, скрылась в той же боковой двери. Селадон проводил её взглядом, потом, как бы спохватившись, наставительно произнес:
— Не слишком ли Вы увлекаетесь, господин барон, запретными сочинениями преступных губителей рода человеческого? Несколько ваших соратников в этот момент прекрасно проводят время за бильярдом и картами. А ведь у нас есть ещё и бассейн, и девушки…
Рамон выдержал паузу и, чеканя каждое слово, раздельно произнёс, с ненавистью глядя в высокое закатное окно:
— Начбиб, Вы считаете себя вправе рассуждать о целесообразности тех или иных действий Посвящённого меченосца Ордена, защитника Духа и Плоти Омира?
— Ну что Вы, что Вы, я… я просто исполняю свои обязанности по предостережению незрелого юношества, — забормотал испуганный Селадон и, поняв, что сморозил совсем уж глупость, попятился и скрылся.
Рамон зло потянулся, хрустнув суставами, с удовлетворением ощущая весомость своего сана: по крайней мере он давал право не считаться с мелкими придирками нынчеловских чинуш. А это ещё что?
В паре метров на соседнем столе лежал лилово-розовый венок сиринги — и только увидев его, Рамон понял, что с наслаждением вдыхает глубокое дурманящее благоухание, а в следующее мгновение уже удивленно оглядывался — кто? Зал был почти пуст, Альциона исчезла, едва появившись, да и венка на ней никакого не было, и вообще что за глупость — приходить в Зал Древнего Псевдознайства с венком?! Между прочим, сиринга давно отцвела…
Поднятым указательным пальцем он остановил служителя в сером хитоне и сделал знак — унести (юный служитель с удовольствием погрузил пальцы в сирингу и даже на мгновение закрыл глаза), резко встал, поморщился от растревоженного аромата и, вспомнив недавнее наваждение, закрыл и небрежно отодвинул в сторону фолиант в переплете из толстенной «драконьей» кожи, за которым уснул. Затем снова открыл его, взглянул на горящее нетускнеющим червонным золотом заглавие — «В поисках чёрного солнца. Книга о великом и ужасном пути предвечного знания, пройденном мною, Парцифалем Шаллахом, гроссмейстером алхимии и контагиоза» — и, усмехнувшись своему отражению, нетвёрдыми отсиженными ногами направился к выходу. К чёрту девушку, к чёрту тайны, к чёрту магов, он воин. О чём же он думал, пока эта дочка Оменданта не прервала его размышлений? (