— Кому вы мешаете, чтобы вас разгонять? Или дело в финансах? — осведомился деловитый Лактанций.
— Да нет, министр нас любит… пока, да и «Кукурямба» приносит некоторый доход от представлений… Это всё Освежильда Ибсен, Наложница его рассиятельства, воду мутит, мало ей, видите ли, одного крыла, она обеими жаждет его рассиятельство облапать…
— Жопка жабки, — негодующе произнёс Алаверды, сверкающий огромными роговыми очками с тремя стеклами: двумя обычными и третьим для теменного глаза, — выхухоль бухая!
— Слыхали? Это ж не кто-нибудь, а настоящий Алаверды, неподдельный остатний закумарец! Таких сейчас гнем с рыгнём не найдешь! — восхитился Шизаяц и констатировал. — Ты, пророк, как всегда, прав… А ведь она женщина, сиречь сосуд греха, но и белиссима прямоходящая! Что бы вот ей не подкопы аморальные делать, а чистосердечно восхищать направо и налево, презентовать, так сказать, народу честному свою исключительную фактуру!
— Смотри, Гектор, погубит тебя твое чистосердечное восхищение исключительными фактурами, — назидательно произнес Квазид, — ты ведь не Пончо, всё близко к сердцу принимаешь, пылкое искусство кормишь!
— Как негатив, так сразу Пончо… — недовольно проворчал пофигист.
— Любое искусство требует жертв, и пылкое не исключение! Торжественно объявляю, что в настоящий момент я восхищён одной легконого-волнуезадой особой по имени Кандида Кумец! Этот факт пробуждает во мне силушку несокрушимую, грандиозные и соблазнительные помыслы роятся перед моим умственным взором! Главное — это величие помысла, верно, Алавердунчик?
— Куй на ны, Кандидушка! Изламуть ченчики! — укоризненно-ласково, как уговаривают непослушных детей, покачал головой остатний закумарец.
— Ладно, ладно, пророк, уговорил… Дохлый номер, по-твоему?
— Одна выстебаба, — безнадёжно махнул рукой тот и стал разглядывать медленно подползающего к оконному откосу паучка.
— Тыртырится малость, — пояснил Шизаяц, — пытается укогерентить парнорукость-парноногость с восьмилапостью. Гений! Что с пауком-то делать будем?
— Децимаць его, — надувшись, буркнул Алаверды.
— Считаешь, надо отдецимацить? Ноль целых восемь десятых ноги… Старик, ты, как всегда, прав — но что я скажу его жене и детям, ты подумал? — Шизаяц, мотнув свободными восемью лапами, повернулся к гостям. — Алаверды полагает, что в паука вселился злой дух Псевдоподий Инфильтрат и ничем, кроме копья Афины, его не проймешь, вот и дуется! А я что-то мирно настроен и пытаюсь, как видите, его родственно увосьмилапить, да и человеческие паучата его любят… Ну нету у нас копья Афины, Алавердушка, нету…