Такой квазирелигиозный облик присущ, однако, отнюдь не только тоталитарным идеологиям, но и идеологиям менее монолитным, «мягким», впрочем, также опирающимся на наследие Просвещения[67]. Так, итальянский политолог А. Пиццорно отмечает: «Приняв форму секулярного государства, демократия инкорпорирует и легитимирует антиномные идентичности. Они одновременно являются источником оппозиции и конфликта и лабораторией социального доверия. Это позволяет нам рассматривать демократию как религию государства, поначалу нацеленного на преодоление религии. Как всякая другая религиозная форма, демократия имеет собственные ритуалы: дни выборов, конфирмации доверия представителям народа, гимны, церемонии, демонстрации единства. Она также породила своих крестоносцев. Они сориентированы, говорят нам, на то, чтобы уничтожить присутствие политического зла в мире. Традиционно предполагалось, что крестоносцы должны были добиться той же цели через обращение народов в истинную религиозную веру. Теперь они предполагают их обращение к истинному политическому режиму»[68].
Как бы там ни было, язык идеологий мертв, он жонглирует понятиями, утратившими непосредственную связь с действительностью, включает в себя множество знаков, заклинаний, якобы «бесспорных истин», и, несмотря на это, а возможно, именно поэтому он понятен единомышленникам и противникам.
Конец идеологий? В 1960 г. появилась работа американского теоретика Дэниэла Белла «Конец идеологии», в которой автор доказывал упадок радикальных идеологий — фашизма и коммунизма. Он писал: «Лишь немногие серьезные умы продолжают верить, что возможно поставить “вехи” и с помощью “социальной инженерии” реализовать новую утопию социальной гармонии. В то же время старые “контрубеждения” также потеряли свою интеллектуальную мощь. Только отдельные представители “классического” либерализма настаивают на том, что государство вообще не должно играть никакой роли в экономике, и лишь немногие серьезные консерваторы, по крайней мере в Англии и на европейском континенте, верят в то, что “государство всеобщего благоденствия” — это «дорога к рабству». В западном мире поэтому сегодня сложился грубый консенсус между политиками по политическим вопросам... век идеологии завершился».
Этот взгляд сформировался под влиянием того факта, что сильное социальное напряжение, постоянно воспроизводившее радикальные идеологии, ослабло на волне послевоенного экономического бума на Западе. Такие политические мыслители, как Раймон Арон, Сеймур Липсет, Даниэль Белл, Карл Поппер и др., сформулировали в 1950-е годы тезис о «конце идеологии», опираясь на позитивистскую методологию. Они утверждали, что в связи с постоянно растущим влиянием науки на общественные процессы идеологии утрачивают свое значение и постепенно сходят на нет. По их мнению, кроме того, в условиях зрелого индустриального общества достигается общенациональное согласие, а достижение взаимопонимания между интеллигенцией и властью открывает возможности для конвергенции двух общественно-политических систем — капитализма и социализма.