— Ну, в военный госпиталь, медсестрами. Вот там я, Иванушка, и встретила своего первого мужа. Летун он был. Сережечка мой. Капитан, командир боевой «вертушки»… Помнишь песню такую, хулиганскую: «Мама, я летчика люблю! Мама, я за летчика пойду!..» Вот и пошла… Сгорел он под Кандагаром. «Стингером» сшибли. Месяц и пожили… А потом, после Афгана, я морячкой стала. Нет, честное слово! Корабельной сестрой в БМП. В загранку ходила: на Кубу, в Ливию, в Анголу… Жуть как интересно, только муторно…
— Муторно?
— От слова «мутит». Уж больно укачивало меня, Царевич. Ходила, как беременная мутантка…
— Как кто?
— Да это я так, шучу… Зеленая ходила, как лягушка. Слава Богу, на берег списали. Нашелся там один, чересчур озабоченный…
— Вроде меня?
Василиса поцеловала его в плечо:
— Куда ему до тебя, импотенту несчастному.
— А потом?
Василиса вздохнула:
— А потом, как за ручку дернули…
— За какую еще ручку, Василисушка?
— Ну, за беленькую такую, за фаянсовую. И понеслось по трубам содержимое, как любил говаривать мой незабвенный старпом. В суд он на меня подал…
— Кто?
— Да тот, озабоченный. За нанесение тяжких телесных повреждений… Здоровый такой амбал, под потолок.
— Оправдали?
— Да нет, он сам заявление догадался забрать. Ну посуди, какой он после этого капитан…
— Опять капитан?
— И не говори! Прямо напасть какая-то… И пошла я после БМП прямиком на овощную базу, приемщицей. Через неделю уволилась от греха подальше. Потом была охранницей на складе, экспедитором, инкассатором, тренером по кун-фу… Господи, хочешь верь, хочешь не верь — даже в цирке работала!
— В цирке, в настоящем?!
— В шапито. Там один идиот на «хонде» по вертикальной поверхности носился. Ну а я ему, соответственно, ассистировала. Упал, сломал шею. Так со мной в корсете и расписывался. Дальше, как водится, уже он мне ассистировал, а я гонялась. Пока не грохнулась…
— Сколько же их было у тебя?
— Мотоциклов?
— Мужиков.
— А два и было, Иванушка. Я ведь девушка строгая, старомодная: в постель только с законным мужем ложусь…
— А я?
— Ну, ты же у меня особый случай, Иван Царевич. Ты мне больше чем муж — ты суженый мой. Знаешь, что такое «суженый»? Это тот, которого тебе сам Бог судил… Обними меня!.. Крепче! Еще крепче!.. Вот так и держи, не отпускай!
— Не отпущу… больше ни за что в жизни не отпущу!
О безумцы, безумцы!
Вспоминая эту ночь потом, когда он уже был далеко-далеко, Василиса совершенно не к месту вдруг замирала, лицо ее бледнело, дыхание становилось прерывистым, глаза отсутствующими. «Господи, неужто это было?!» — ужасаясь, шептала она. И, опомнившись вдруг где-нибудь на трамвайных путях, растерянно озиралась вокруг, испуганная, потерянная.