. В 1927 г. был начат серийный выпуск авиационных двигателей М-11 конструктора Аркадия Швецова. В том же году была открыта Волховская ГЭС, оснащенная и сооруженная по проектам инженера Генриха Графтио
[16]. Открытие ее и многих других электростанций проходило в рамках плана электрификации страны, т. н. ГОЭЛРО
[17], который начали разрабатывать еще в 1915 г., т. е. до революции. Реализацией плана руководили бывшие имперские специалисты
[18], что неудивительно, так как русская электротехническая школа считалась одной из лучших в мире [127]. Замредактора печатного органа ВСНХ Николай Вольский (Валентинов) в своей работе о нэпе писал, что
«забитая, разоренная, почти умершая в годы военного коммунизма промышленность в эпоху НЭПа каждый месяц поднималась, шла вперед крупными скачками. В 1922 г. ее общая продукция еле достигает 21 проц, довоенного уровня; в 1923 г. она – 30 проц. В годы управления ВСНХ Дзержинским – темпы восстановления промышленности замечательно растут: в 1924 г. она достигает 39 проц, довоенного уровня, в 1925 г. – 65 проц., в 1926 г. – 90 проц. Наряду с этим подъемом появляются новые производства, до этого не существовавшие в России или находившиеся в зачаточном состоянии…» [46, с. 338].
Примеры можно продолжать, но суть их такова, что сталинская форсированная индустриализация была вовсе не обязательна для подготовки страны к войне и создания в ней мощной индустриальной базы. Обо всех этих, несомненно, важных вопросах задумывались и до Сталина. Военно-техническая и промышленная подготовка страны велась как в Империи, так и в СССР в нэповские годы. В обоих случаях не было проведено массовых репрессий ради достижения определенных экономических показателей. Ситуация от этого становится еще запутаннее потому, что мы не можем быть уверены, что рост производства вооружений в 1930-е гг., уже в самый разгар «индустриализации» – это результат именно сталинской политики, а не «естественный» ход развития процессов, начатых при Империи и продолженных при нэпе усилиями специалистов, получивших свое образование еще в России до революции. Зато можно быть уверенным, что ухудшение жизни рабочих и крестьян в годы сталинских пятилеток – это следствие форсированной индустриализации и коллективизации.
Но процесс шел постепенно. Конечно, в эпоху нэпа большевики не стремились создать райские условия частным хозяйствам и старались мотивировать на ведение корпоративного производства. Усилиями административного ресурса и налогообложением частные сельские производители вытеснялись из экономики уже со второй половины 1920-х. Но конец частной торговле был положен все-таки в 1930-е. К 1937 г. село было практически полностью коллективизировано, а единоличники почти ушли в прошлое. Деревенские кустари исчезли, а зажиточные крестьяне, имевшие опыт организации эффективного хозяйства и знающие азы юриспруденции для взаимоотношений с государством, находились в ссылке или погибли после антикулацких кампаний 1930–1931 гг. Оставались только колхозные рынки, по которым больно била власть, если колхозы не справлялись с поставками хлеба государству, в качестве наказания. Государство превращалось в единственного собственника и главного экономического агента.