Уважение к закону и законодательным органам неотделимы друг от друга. Но невозможно требовать от народа уважения к парламенту, критерии формирования которого приобрели сомнительный характер. Еженедельник «Аргументы и факты», рассказав о первоначальном несогласии сенаторов утверждать отзыв президентом Татарстана М. Шаймиевым своего представителя в СФ Р. Алтынбаева, сделал вывод: «Следующим шагом, скорее всего, станет инициирование в Госдуме закона о прямых выборах членов Совета Федерации, как это было до 1995 года. По мнению наблюдателей, остановить этот процесс уже не удастся»[186]. Председатель Совета Федерации, которым в то время был С. М. Миронов, будучи с визитом в Самаре, пояснил свою позицию по поводу формирования верхней палаты парламента. По его мнению, «сенаторов должны избирать. Однако переход к выборной системе должен произойти не сразу, а через два-три года. При этом выборы должны идти в текущем режиме, например, один сенатор от региона избирается одновременно с губернатором, а другой – вместе с депутатами регионального парламента»[187]. Как видим, прогноз С. М. Миронова оказался слишком оптимистичным и несостоятельным.
В 1990-е гг. появилась обширная литература о российском парламентаризме и представительных органах как дореволюционной России 1906–1917 гг., так и постконтрреволюционной России (после 1993 г.)[188].
Власть российского самодержца с момента подписания Манифеста от 17 октября 1905 г. ограничивалась: появилась Государственная Дума как орган представительного народовластия. А появление избираемого парламента и есть конституционный строй. В. И. Ульянов-Ленин писал, что Государственная Дума «оказалась орудием русской революции, ее породившей <…>. Революционный пролетариат раз навсегда сделал невозможным управление Россией без представительных учреждений». Жизнь подтвердила мысль М. М. Сперанского, согласно которой «никакое правительство, с духом времени не сообразное, против всемощного его действия устоять не может»[189]. В этом смысле представительное учреждение является не только продуктом революции, но и своеобразным буфером между правительством и народом.
В научной литературе зарождение конституционного строя в России связывается с Манифестом 17 октября 1905 г., когда создание Государственной Думы и связанная с этим реорганизация других высших органов государства привели к возникновению системы, хоть в какой-то мере подобной буржуазному парламентскому строю[190], конституционному.
В Великобритании зачатки конституционного строя возникли еще в 1215 г., потому что с того времени Великая хартия вольностей ограничила королевский абсолютизм созданием парламента. Дуализм власти, при котором законодательствовали одновременно и глава государства, и парламент, закончился созданием в XVII в. парламентской монархии. Современная конституционная, парламентская монархия – это такая форма правления, при которой законодательствует только парламент, он же формирует правительство. Иными словами, устойчивость конституционного строя в парламентской стране (причем как в монархии, так и в республике) – это устойчивость парламентаризма данной страны, полнокровность его законодательной, бюджетной и контрольной функций. Не случайно понятие конституционной монархии и понятие парламентарной монархии употребляются как идентичные. Иными словами, действенный парламент – показатель развитости конституционного строя, эффективности конституции.