Что же касается правительственного конституционализма правительства С. Ю. Витте, то одна из коренных проблем при его освещении заключается в том, чтобы сформулировать ответ на вопрос, возможно ли считать Манифест 17 октября 1905 г. конституционной хартией. Вопрос далеко не праздный, поскольку именно так воспринимала Манифест 17 октября оппозиция, тем самым ставя под сомнение необходимость с ее стороны подчиняться актам 23 апреля 1906 г., коль скоро они были приняты вне Государственной Думы. Напомним, что Манифест 17 октября провозгласил тезис, согласно которому с момента его издания ни один закон не мог быть принят без его одобрения законодательной Государственной Думой. Таким образом оппозиция, апеллируя к Манифесту, обвиняла правительство в нарушении его положений, коль скоро оно вне Государственной Думы инициировало акты 20 февраля 1906 г. о Государственной Думе и Государственном совете, а также Основные законы 23 апреля 1906 г. Кроме того, она обрушила критику на правительство Витте в связи с тем, что в Основных законах декларировалась вторая палата представительного учреждения – Государственный совет, о которой не было речи в Манифесте 17 октября 1905 г. Надо отдать должное С. Ю. Витте: предвидя подобные возражения, он убеждал Николая II не издавать Манифест от имени императора, а обещания перемен опубликовать в утвержденной императором записке председателя Совета министров, однако Николай II, видимо, не хотел усиливать популярность Витте и публично наделять его ролью спасителя отечества, остановившего всеобщую политическую стачку. Так состоялся Манифест 17 октября. Несомненно, его конституционное содержание требует весьма детального и пристального рассмотрения. Предваряя его, можно лишь указать на то обстоятельство, что видные представители русской историко-правовой и государственной школы начала XX в. в нем не сомневались.
Как отмечалось, правительственный конституционализм С. Ю. Витте наиболее полно освещен в трудах Б. В. Ананьича и Р. Ш. Ганелина. В их работах детально прослежено то, как правительство Витте, предваряя созыв Первой Государственной Думы, деятельно участвовало в разработке избирательного закона декабря 1905 г., актов 20 февраля 1906 г. о Государственной Думе и Государственном совете, а также Основных законов 23 апреля 1906 г. Введенные в научный оборот источники позволяют достаточно точно определить тот дискурс, которого придерживался С. Ю. Витте, пытаясь, с одной стороны, совместить необходимость упрочения государственной власти в условиях революции, а с другой – вписать в новую политическую реальность законодательное народное представительство, не позволив ему в условиях подъема революции расшатать государственную власть. Однако можно назвать ряд проблем, вызывающих разночтения в историографии. Во-первых, почему С. Ю. Витте осенью 1905 г. был готов согласиться на избирательный закон, гарантирующий всеобщее голосование. Во-вторых, отчего С. Ю. Витте, обладая в октябре-ноябре 1905 г. достаточной полнотой власти, не согласился с предложением П. Н. Милюкова убедить Николая II подписать конституционную хартию по болгарскому образцу еще до избирательной кампании в Первую Государственную Думу. В-третьих, зачем С. Ю. Витте так долго, вплоть до начала 1906 г., откладывал рассмотрение полномочий и компетенций Первой Государственной Думы. И наконец, что побудило С. Ю. Витте при обсуждении актов 20 февраля 1906 г. и проекта Основных законов 23 апреля 1906 г. проявлять несвойственные ему колебания, выдвигать невнятные и противоречивые предложения и зачастую скатываться на откровенно охранительные позиции. Но, пожалуй, важнее всего необходимо понять, почему С. Ю. Витте, убежденный монархист и поклонник императора Александра III, вдруг осенью 1905 г. стал локомотивом конституционного процесса. Какие мотивы двигали им? Стремление оказаться на вершине власти, став первым премьером объединенного правительства, либо осознание неотвратимости постепенного преобразования самодержавия в конституционное государство?