— Что с нэго снымыш, слушэй, э-ээ… — Развел руками продавец, чтобы прежде всего загрести опрометчиво выставленное, но прыткий переводяга к тому времени парой пузырей уж завладел.
— Под ватником пиджак почти не ношенный, — счел необходимым пояснить действия, дабы усатый не перешел к прямой агрессии.
— Кэкой с нэго пыджак — на рэбэнка, слушэй, э-ээ…
— Зато галоши — новье. Отмыть — заблестят не хуже лакированных, последняя балрижская модель.
— Зачэм мнэ гэлошы? Я тэбэ ымпэрт — ты мнэ ымпэрт, а гэлошы, э-ээ…
И в другой раз развел труженик прилавка задичалые, волосатые лапиши, целенаправленные уже на переводягу непосредственно, но взгляд орлиных глаз отвлекло нечто постороннее.
— Э-э, чэго мэлчал, такэй крысывый бахыл, кывер кэк с гор, вах! — Захватил клешнями ручищ последнее багажное место секретаришки. Деликатно не стал копаться в немногом оставшемся исподнем, вытрясенным на стойку, отсортировал лишь пару бельишка, вроде свежего, залетающих на огонек девчоночек побаловать, попытался было соединить головоломку в виде доломанной клавиатурки, но остался недоволен: «Вах, шайтан!» — и упаковал неподатливые обломки вкупе с прочим отбракованным скарбишком в узелок. Остатками имущества запустил обратно в секретаришку. Тот, чем только ни ученный, ловко отбил бросок головой, что, конечно, не послужило ни чистоте оставшегося бельишка, ни состоянию без того потрясенных мозгов, ни починке клавиатуры. Но секретаришке как-то наплевать стало на подобные мелочи: настоятельно и всепоглощающе требовало внимания непривычное, незнакомое доселе ощущение, прозывающееся проще простого — «опохмелиться».
— В расчотэ, дарагой! Пачэму так рэдко заходыш? Захады почащэ.
— За баул можно бы еще на поллитровку расщедриться…
— Какэй пэл-лытровкы, дарагой, ты пасматры, это же нол сэм лытра, ымпорт!
— Да, и вправду ноль семь! У, алкаши загнипийские, видать, не нам чета — по мелочи не бражничают. Ну ладно, коли так… Э-э?!
— Чтэ э-э, дарагой, чтэ э-э? Хренпузский кыняк ныкогда нэ выдэл, да-а?
— А чего он мутный, твой хренпузский?
— Кэму другому я бы скэзал: «Э-э, это жэ благародны асадэк — панымат нады!»
Но тэбэ как другу скэжу: «А ты пыпробуй в сыром падвалэ эго паразлывай, какэй он у тэба пэлучытца?» Э-ээ…
* * *
— Молодцы, службу исправно понимаете! Почаще стану определять нарочными. — Допустил в транспорт ветеран ментонерский пассажиров по бутылкам как по билетам. — Гляди ты, хренпузский! — Лихо скрутил хрустнувшую пробочку, чтобы снять пробу, а не сразу травить экипажных. — У-уу, кехе-кехе, гм-м. Что за бурда? Муть к тому же. Опять контрафакцию подсунули! — Насилу отплевался дегустатор. — Вроде трезвый сегодня — где твои глаза были?!