Острова, затерянные во льдах (Орлов) - страница 16

— Вот это тюлень! — в который уж раз восхищенно повторял он. — Никогда еще таких не видел! Все бы нерпы такие попадались! И мясо, и шкура чего стоит. Молодец, — хлопал он гидролога по плечу, — собаки тебя не забудут. А тебе, Лерка, так и быть, отдам Ведьму. Вот приедем и забирай ее.

Я своим ушам не верил. Ведьма была небольшой собачонкой, единственной, что родилась с хвостом. Она была хитрая, как лиса, с торчащими ушками и постоянно убегала из котуха, не желая признавать каюра за хозяина. Для упряжки она не годилась, и потомства хорошего, как считал каюр, от нее нечего было ожидать. По его понятиям, ездовая собака прежде всего должна быть здоровой, эта же была тогда чуть больше песца. Услышав однажды, как каюр клянет ее и грозит повесить, я попросил Серегу отдать мне Ведьму. Но тогда он пожадничал, не отдал, а тут я поймал его на слове и, конечно, собаку сразу же взял.

Она стала ходить со мной на работу и жить в нашем доме. Забегая вперед, скажу, что именно эта собачонка стала на мысе Челюскин родоначальницей породы хвостатых собак, которые в дальнейшем полностью сменили бесхвостых. Все дело было, видимо, в том, что каюр не заботился об обновлении крови в стае, отчего псы и начали у него деградировать, рождаться уродами, ибо хвост ездовой собаке в Арктике просто необходим. Им она укрывается как одеялом во время отдыха и сна на снегу. Подозревая причину рождения бесхвостых собак, я, когда Ведьме подошла пора обзаводиться щенятами, воспользовался заходом к нам гидрографической экспедиции и подобрал ей жениха из экспедиционной своры. За это меня возненавидели все местные псы. Серега тоже не особенно был доволен этим, считая, что Белый — большой короткошерстный пес, похожий на волка, — не ездовая собака и не имеет нужных статей. Но в первый же помет Ведьма принесла одиннадцать щенят, и все были с хвостами. А один из них родился совершенно белым, и из этого щенка в дальнейшем вышел такой отличный, работящий пес, что Серега поставил его в упряжке крайним справа, доверив ему работать вожаком.

Вскоре после того как мы вернулись из пролива, из тундры пришел однажды разнесчастный, расстроенный метеоролог, самый неудачливый охотник на песцов. Как оказалось, на мысу все же песцы ловились, шум станции их не пугал. Но у этого паренька дело не шло, хотя и пропадал он в тундре все свободное время. Не раз он приходил обмороженный, нередко усталый и злой, но клялся, что песца непременно поймает. И добился своего — поймал, но только не песца, а сразу трех медведей — медведицу с двумя медвежатами.