– Она не купится на это, – ответил Роув. – Она вызовет полицию, если я в ближайшее время не вернусь.
– Хватит нести пургу, – не выдержала я. – Думаешь, жена не знает о твоей волшебной сумке с таблетками? Не знает, чем ты промышляешь? Не будет она звонить в 911. Разве что ты и ее достал своей хренью и она решила с тобой покончить. – Я мельком глянула на Джея. – Или как тебе такой вариант: если ты и правда переживаешь, что она волнуется, то у меня, например, чешутся руки позвонить ей и сказать, что с тобой все в порядке, ты жив и здоров, просто улаживаешь некоторые моменты со своей бывшей несовершеннолетней клиенткой, только что вышедшей из наркоклиники.
Роув молча разглядывал пятна на потолке, веки его дрожали. Джей, прислонившись к изголовью кровати и глядя на него с ненавистью, заказал ужин в номер. Обложившись подушками, я сидела на второй кровати. О еде я не могла даже думать. Зато прекрасно могла думать о двух заветных пузырьках в моей сумке: лортабе миссис Черами и новоприобретенном гидроморфоне Вэлери. Я щипала себя за переносицу и пыталась думать о журчащих ручьях, закатах и прочей фигне.
– Можно чизбургер? – спросил Джея Роув.
– Вначале расскажешь, потом поешь, – отрезала я.
В его взгляде мелькнул страх: правильно, пусть боится. У меня на него был целый воз компромата, о чем он прекрасно знал.
– Для начала, как я понимаю, ты наврал, что оставил мою мать у Вэлери и Уолтера и уехал домой.
Он кивнул.
– Ты пошел вместе с ней.
Он опять кивнул.
– И все видел.
Он пожевал губами.
Внезапно пульт от телевизора пролетел мимо головы Роува: он вовремя пригнулся, стул зашатался. Отчаянно болтая ногами, он все-таки сумел обрести равновесие.
– Эй, полегче.
– Мы хотим услышать твои слова, говнюк, – объяснил Джей. – Из твоего рта.
– Я был с ней в ту ночь, – ответил Роув. – Я все видел.
Мы ждали продолжения.
– Я дал ей галдол. Мы обычно встречались на парковке возле школы.
Я прикрыла глаза.
– Мне нужно знать все, – сказала я. – Выкладывай.
17 сентября 2012, понедельник
Бирмингем, Алабама
– Моя мать входила в правление Причарда, – начал Роув. – Поэтому кое-что приносила домой. Галдол, секонал и дарвоцет, кажется. И прятала это все в балдахине над кроватью. Не знаю, может, планировала зрелищное самоубийство или еще чего. Думаю, она была очень несчастна.
– Начхать мне на душевные терзания твоей матери, – оборвала я. – Ближе к делу.
Мне предстояло узнать, кем была настоящая Трикс Белл, и я собиралась с духом. Пока что я знала ее только с одной стороны – обычную любящую маму, которая играла со мной и Уинном на той поляне. Показывала, как потянуть за тычинку жимолости и поймать языком капельку нектара. Тушила капусту и пекла кукурузный хлеб, напевая песни, которым научилась у своей мамы, выросшей на горе. Декламировала стихи на латыни, складывая белье или пропалывая грядки: