«Он скоро умрет, и тогда ей будет спокойно!» – это один из фазисов семейной жизни. Разбирая эти слова, Кросби вспомнил обещание Лили, данное во время прогулки по полям, делать для него все на свете. Он вспомнил ее поцелуи, прикосновение ее пальчиков, серебристый веселый голосок, шорох ее платья, когда она ластилась к нему. После этого он невольно подумал, не умереть ли ему, чтобы Александрине тоже было спокойно. Она и ее мать жили бы где-нибудь в Германии, в Баден-Бадене, как нельзя спокойнее, получая вдовью часть наследства.
Сквайр в Оллингтоне, мистрис Дейл и леди Джулия Де Гест были до этой поры и теперь крайне обеспокоены, что Кросби не подвергся еще никакому наказанию, и что его не постигло еще кара за его великое прегрешение. Как они мало понимали истину! Если бы его стали преследовать законом, если бы его приговорили к тюремному заключению и каторжным работам на двенадцать месяцев, то и тогда наказание его не было бы так жестоко. Тогда бы он, по крайней мере, избавился от леди Александрины.
– Джордж с женой приедут в Лондон, не пригласить ли нам их к себе на недельку-другую? – спросила его жена, когда они уселись в извозчичьей карете, возвращаясь домой.
– Нет! – заревел Кросби. – Ничего подобного не будет!
После этого не было сказано ни слова о приглашении до самого дома. Возвратясь домой, Александрина сослалась на головную боль и тотчас ушла в свою комнату. Кросби бросился в кресло перед потухающим камином и решился отделаться от всего семейства Де Курси. Что же касается жены, то она как жена должна ему повиноваться или оставить его в покое и дать ему полную свободу. Доход их состоял из тысячи двухсот фунтов стерлингов. Превосходно было бы, если бы ему удалось отделить себе шестьсот фунтов и вернуться к прежнему образу жизни. Конечно, не следовало ожидать всех удобств прежней жизни, прежнего уважения и почтения общества. Но все-таки он мог наслаждаться роскошным клубным обедом. Незанятые вечера могли бы опять принадлежать ему вместе со свободой проводить их, как вздумается. Он знал многих, кто жил врозь от своих жен. При этом Кросби вспомнил, как безобразна была Александрина весь этот вечер в своей мишурной коронке с поддельными камнями и вдобавок с насморком, от которого ее нос раскраснелся. Со времени замужества на нее напало сверх того какое-то постоянное, неприятное неряшество. Да, нельзя было скрыть – она весьма нехороша. Высказав все это самому себе, он отправился спать. Я сам склонен думать, что наказание его было достаточно жестокое.
На другое утро его жена все еще жаловалась на головную боль, так что ему пришлось завтракать одному. После твердого отказа на ее предложение пригласить брата они мало разговаривали.