— Ты отложи все — вот как просто — и иди ко мне! Трудяга ты моя…
— Оценил? Вы бы без меня пропали!
Видя, что она отмякает, я закивал и засмеялся:
— Пропали, конечно, пропали бы, ты даже не сомневайся!
— Нет, Вадик, нет! — она зорко взглянула на меня. — Вы меня замучили, я ничего не могу — по крайней мере сегодня. А там видно будет! — прибавила она укоризненно и с сильным чувством.
Я растерялся.
— Слушай, я чувствую себя виноватым. Не гневайся, государыня рыбка!
— Вечно ты, Вадик… — Лена улыбнулась с сарказмом, но вдруг резко повернулась ко мне: — Да, ты виноват! Смотри, что получается: я вкалываю на двух работах, прихожу домой и дел невпроворот! А ты советуешь: брось все и иди любовью заниматься. Да еще чувствуешь себя на высоте положения!
— Я не чувствую… — я сделал попытку поймать ее руки.
— Нет, чувствуешь! Я знаю! — выкрикнула Лена убежденно и неожиданно взглянула на меня с таким вызовом, что меня отшатнуло. Ее лицо подурнело, и она не могла сдержать захлестнувшей ее злобы: — Ничего ему больше не надо! Весь на небесах, весь в искусстве! Надоело!! — взревела она и мощно толкнула меня в грудь. — Уже тошнит от всего!
Она пробежала мимо, рывком распахнула форточку, с грохотом захлопнула ее и побежала по комнате, хватая и беспорядочно переставляя всякие предметы. Я остолбенел: в первый раз я видел жену в таком виде.
— Все равно! — опомнившись, заговорила она с тяжелой страстью, — хватит с меня! — она схватила себя двумя руками за голову и зашипела с перекосившимся лицом: — Ничего хорошего… ничего хорошего нет во всей жизни… — Внезапно ее голос осип, и из нее рванул неудержимый поток с рыданием и воем. Я обнял ее, отнес на диван и прилег вместе с ней, крепко прижав к себе. Она билась в моих руках, то принимаясь вырываться, то зарываясь лицом на моей груди, а я все гладил ее, обнимал, гладил, и вот она подняла на меня зареванное лицо, и к своему изумлению я прочитал в нем робость и раскаяние, как если бы она хотела сказать мне что-то необыкновенно важное и сказать как самому родному, лучшему другу.
— Со мной что-то происходит… — лепетала она жалобно, — даже не знаю, как объяснить… — она тряслась, кончик ее носа побелел, и, дергая меня за рубашку, она забормотала: — Однажды я села на автобус, ну просто еду себе, и вдруг у меня сердце остановилось от ужаса, что я прямо сейчас, не сходя с места умру! Именно потому, что еду!
— Что ты говоришь-то?! — вскричал я.
— Со мной такого не бывало! Я перепугалась и на следующей остановке выскочила. А, потом, думаю, надо ехать и села на другой автобус. И почти до метро доехала, как опять началось! — Лена смотрела на меня дикими глазами.