***
Вытянутое в длину купеческое судно качается под силой течения, рвущегося подхватить, унести прочь, без всякой нежности бросить на берег или острые камни. На палубе не видно никого, кроме пары людей и четверки снующих туда-сюда гномов, а весь остальной экипаж оказывается уже рассыпан по берегу. Кто-то из них неспешно бродит вдоль кромки воды, кто-то кряхтит и растирает затекшие за время долгой гребли части тела, кто-то сбивается в кучки и тихо переговаривается. Какой-то бедолага, не видимый, зато отлично слышимый, возвращает обратно все прежде съеденное даже сейчас, сойдя на сушу.
Во все глаза, позабыв обо всяких приличиях, Ада смотрит на двоих из них, устроившихся на скамье из грубо отесанного древесного ствола у протоптанной к причалу дороги. Их макушки, если бы те вдруг встали при ее появлении, едва дотянули бы ей до плеча, спины же их были куда как шире и крепче, чем у идущего рядом Ричарда, очевидно привычного носить на себе одежды не только из парчи и льна, но и доброй стали. Волосы гномов обстрижены почти под корень, а вот бороды спадают на грудь, тщательно причесанные, умасленные, величаво поблескивающие вплетенными в них стальными бусинами. Ада пытается рассмотреть и их облачение, пока те не обращают на нее никакого внимания и медленно жуют что-то сушеное из маленьких кожаных мешочков, но их тела надежно закутаны в темные плащи. Снаружи виднеются лишь четыре здоровенные голые руки, одной из которых без труда можно было бы сломать чью-то шею — все в стальных браслетах и кольцах.
— Гномы Стеллунгфера признают драгоценным всего один металл, — шепчет Ричард, когда замечает ее интерес, — а золото и серебро — только как деньги. Пойдем дальше, не стоит им мешать.
— Почему? — Ада следует за ним, но не отрывает взгляда от удивительной для нее парочки. Один из них наклоняется и, придерживая холеную бороду, звучно сплевывает на землю что-то желтое и вязкое. — Нам ведь нужно попасть на их корабль. Или как это принято у гномов? Они возят с собой потомственного распорядителя?
— Конечно нет, — Ричард невольно прыскает, но тут же оглядывается со смущением, словно проверяет, не слышал ли этого кто из них. Так ничего и не заметив, он кивает на кожаные мешочки в руках гномов: — Корона подземелий. Гриб. Навроде табака, но, говорят, чуть сильнее и забросить невозможно. Тут, на поверхности, ее толкут и трубки набивают, но гномы даже такого огня не разожгут. Жуют так, потом выплевывают.
— Так они вроде как… пьяны?
— Похоже на это, — он совсем понижает голос, — а еще пахнет изо ртов сильно и скверно.