Обеды, несмотря ни на что, были по-прежнему вкусны и, я бы сказал, ошеломляющи по подбору блюд.
Когда втроем — я, Рябинина и Сюткин — мы вошли в кают-компанию, чтобы в первую очередь утолить чувство звериного голода, который обуял нас на почве всех переживаний, в помещении царило напряжение, видимое невооруженным глазом. Казалось, оно было разлито в воздухе. Сначала я это отнес к моей излишней эмоциональности — мне пришлось пережить ту еще ночь — но, приглядевшись к окружающим повнимательнее, я понял, что обстановка действительно наэлектризована до предела.
Никогда в жизни не видел столько смертельно перепуганных людей в одном месте.
Рябинина, кажется, испытывала схожие чувства. Один Костя, наверное, пребывал в том состоянии, когда сначала нужно утолить одну, но пламенную страсть, я имею в виду его голод, а уж потом обращать внимание на остальные глупости. Поэтому, не успев даже войти в помещение, он завертел головой и, увидев наш столик, который к этому времени оставался единственным свободным, уверенно зашагал в его сторону.
Взгляды присутствующих были обращены к нам. Я слегка поежился и, решив пока ничего не предпринимать и ни о чем не расспрашивать, демонстративно взял Рябинину за локоток и повел ее к нашему столику. Тот факт, что она не отдернула руку, говорил о ее по меньшей мере смятении.
Вечер предыдущего дня закончился так бурно, так неожиданно, что автоматически стал одним из тех, которые называют незабываемыми.
Конечно, я зело удивился, увидев в проеме двери медсанчасти доблестного фотографа Константина Сюткина, но самое смешное в том, что не прошло и минуты, как я полностью забыл о его существовании. Сдав, наконец, потерявшую сознание женщину врачу из рук в руки, я, кажется, постоял с Туровским и даже закурил, хотя до этого несколько лет воздерживался от этой пагубной привычки.
Интересная вещь психология! Кто мне эта дама? Можно сказать, посторонняя женщина во всех отношениях. Что я, так сильно разволновался, что ли, что даже закурил? Вовсе нет. Мне просто вдруг так стало жалко этого директора Туровского, что захотелось ему помочь. Очень уж нелепо он выглядел со своими трясущимися руками, когда пытался достать из пачки сигареты. И закурил я, по существу, — из солидарности.
Сделав первую затяжку, я понял, чего мне не хватало последнее время. Наверное, мне нужно было расстроиться из-за того, что я не выдержал и сделал ее, эту первую затяжку. Но если это и произошло, если я и пожалел о чем-то, то только о шести с лишним годах, проведенных без этого облегчающего и расслабляющего дыма, — и пусть на меня ополчатся все медики мира.