Совсем редкая дурь с устатку в голову лезет. Он сунул рубаху в шайку, что так и стояла на месте с тех пор, ка кон из нее вылез — отмыть, пока и тут кровь не засохла. Выплел воды.
— Отдай слугам, — в который раз повторил Хаук.
— У меня больше ничего нет на смену, — буркнул Эрик, застирывая ткань.
— Подарить?
— Еще чего.
Да и коротко будет, Эрик выше любого из благородных на полголовы при том, что и те далеко не коротышки.
Хаук сел рядом, наблюдая за его возней.
— Выходит, это Фолки. Родное лицо, значит, чтобы рядом с сестрой было… — Он зло ощерился. — Я ему устрою родное лицо!
— Не уверен.
— Фолки, больше некому. Гарди невыгодно убивать меня, пока жива Адела. Или, по крайней мере, пока она не понесла — тогда можно заявить право на опекунство над наследником. До конца жизни ему хватит.
— Гарди еще нас переживет, — хмыкнул Эрик.
Хаук торопливо сотворил священное знамение. Может, и правильно. А то опять накаркает…
— Не исключено, особенно если твои подозрения оправданы. Но пока Адела жива, ему невыгодно меня убивать. И кто остается?
Эрик на миг подивился его спокойствию. Точно не родичей в предательстве подозревал, а размышлял о древних легендах и героях, которые померли невесть сколько лет назад, а то и вовсе никогда живыми не были. Успел обдумать за прошедшее время? Смириться с происходящим?
— Не обязательно Фолки, — сказал Эрик.
— Почему? Кто еще?
— Может, стреляли в меня. — Эрик встряхнул выжатую рубаху, разглядывая ее. Отстиралось, вот и замечательно. — Ингрид уже пытались убить, теперь решили от меня избавиться. Чтобы не мешали потом подстроить очередную случайность Аделе. Или тебе.
— Тогда мы возвращаемся к самому началу? — Хаук выругался. — Я только обрадовался, что знаю, кто это, и смогу, наконец, воздать по заслугам. А, получается, стрелять мог и Гарди.
— А у него наследник есть? — поинтересовался Эрик.
— Ублюдков по всей округе уже и считать перестали. Женился дважды, и обе родами умерли. Отец, дед мой, хотел в третий раз женить, но Гарди сказал, что ему надоело хоронить жен. Деду надо — пусть сам и женится.
— И что дед?
— Сказал, что только от этого ярма освободился и второй раз в него не полезет. Сыновья выросли, дочерей пристроил и ладно.
Он покачал головой и предположил:
— А вдруг метят и вовсе не в меня, а в него? В смысле, не в деда, да примет Творец его душу, а в Гарди? Адела, потом я, потом он, а потом объявится кто-то из неучтенных бастардов и заявит права на титул. Говорят, король таким не отказывает.
— Кто-то среди ваших людей может быть его бастардом?
— Да поди пойми… В наших краях все сплошь русые да сероглазые. Разве что ты умеешь по крови родство определять?