– Какое отношение это имеет ко мне?
– Тита.
Это имя сразило меня наповал; я буквально сплющился от стыда. Дикая и надменная Охотница Тита, царица моих жарких ночей, выпала у меня из памяти. И вдруг, словно паводок, нахлынули воспоминания.
– Тита, – едва слышно выдохнул я.
Появление в моей жизни Нуры вытеснило Титу. В разговоре с дядюшкой я осознал, что Тита была, что она есть, что моя забывчивость ее оскорбляет. Я столько месяцев пренебрегал ею…
Барак утверждал, что этот недостаток роднит меня с Панноамом: пользоваться людьми, а потом от них избавляться.
Я промямлил:
– Скажи ей… Скажи ей…
– Что?
– Что я вернулся в деревню и женился. Что я был обязан.
– Жениться? Ты преувеличиваешь… Позволь мне импровизировать на месте.
– Полагаюсь на тебя, Барак. Я не знаю более деликатной скотины, чем ты.
Дядюшка стиснул меня в объятиях. Когда он отстранился и повернулся, чтобы уйти, я выкрикнул ему вслед:
– Как будем действовать, Барак? Встретимся через двадцать дней?
Он вздрогнул от ужаса:
– Ты спятил? Сделав крюк в Пещеру, я присоединюсь к вам в Расщелине Богов. Слишком опасно! Если я задержусь на много дней и много ночей, то снова начну охотиться для Малатантры.
И он углубился в густую лесную чащобу.
По мере приближения к Расщелине Богов нам все чаще встречались гребцы в пирогах. Они рыбачили на пронизанной солнцем чистой и спокойной водной глади.
Кричали птицы. Эхо придавало этим звукам еще бо́льшую зыбкость и текучесть, чем у волн.
Долбленки плавали не только вдоль берегов – гребцы отваживались пуститься на них к середине Озера. Их бесстрашие меня озадачило. Прежде я видел только суденышки, перемещавшиеся при помощи шеста, который рыбак погружал глубоко в воду, отталкивая или подтягивая лодку с его помощью. Я увидел весла – шесты с плоскими лопастями, которые опирались только на поверхность воды и позволяли добираться до самых глубоких мест. От этого новшества у меня закружилась голова. Меня посетило предчувствие, что подобный прогресс открывает новые горизонты для путешествий[29].
Наконец мы заметили деревню; ей предшествовали многочисленные просеки, возникшие из-за вырубки деревьев, из которых жители изготавливали челноки. Мы поздоровались с людьми, освобождавшими поваленные стволы хвойных пород от ветвей, и, когда один из обрубщиков с лысым черепом спросил, чего нам надо, я представился вождем большой деревни в десяти днях пути отсюда и сообщил, что пришел перенять их опыт. Плешивый отвел нас к их старшему по имени Влаам, лет тридцати, с золотистой бородой, коренастому и низколобому; тот встретил нас в своей мастерской, где вместе с сыновьями выдалбливал ели. В помещении стоял теплый, терпкий, сильный смолистый дух; одни с помощью кремневых орудий выдалбливали углубление, которое другие окончательно дорабатывали, используя угольную крошку. На полу, валяясь в белых опилках, резвились щенята