Глава XXV.-- Портрет.
Росту он был 2 арш. 10 вершков с четвертью, широкоплеч, прям, по-русски богатырь, по-заморски Геркулес, черноглаз и черноволос. Хотя черты его лица были несколько и грубы; но глаза, в коих была его душа, имели силу привлекательную: взгляд его подзывал всех, никому не говорил: "не подходи". Сила была чрезвычайная, и он с прусской войны заклялся никого из своих рук не бить, ударив раз по щеке жида, укравшего артельные деньги; но евреи живучи, и плут Исаак, полежав замертво часов с шесть, в госпитале с месяц и поплевав кровью с год, оправился и перестал красть, что почти невероятно. После раны Лука Андреич потерял с силою часть здоровья и под старость имел препочтенный вид; сохранил до конца жизни волосы и зубы, и всегда и везде в нем виден был воин, барин и молодец. Одевался по летам без всякой странности и всегда в георгиевском кресте, говоря: "Это мой грудной аттестат и паспорт". Портретов его не осталось, хотя два раза писали: один не полюбился за то, что живописец, желая дать ему вид геройский, дал вид злой; а другой написал его с книжкою, и он говорил мне: "В портретах неудача: на одном представили мизантропом, а на другом философом с адрес-календарем".
Глава XXVI.-- Анекдоты.
Когда он был ранен, то вылечившему его фельдмаршалову доктору офицеры подарили, собрав между собой, 1000 рублей.-- Под Хотином сказали в лагере, что Лука Андреич убит, весь полк прибежал в отчаянии; увидя его невредима, солдаты стали креститься, и, узнав, что убит майор фон Газенхирон, иные сказали: "Ну, туда и дорога!" Лука Андреич их за это стал было бранить; но гренадеры отвечали: "Майоров много, можно и нажаловать, а тебя, отца нашего, Бог одного создал".-- Во время мирного торжества, когда он был с почтением у кагульского победителя, то сей ему сказал: "Знаете, мне жаль вас видеть в отставке, служба об вас всегда жалеть будет; ведь я вам говорю это истину; я с вами служил и вас знаю, да кто же вас и не знает?"...
Когда сын его представлен в армии был непобедимому Суворову, то сей герой, спрося и узнав, что он сын Луки Андреича, сказал: "Батюшка твой отличный человек, храбрый офицер, христианин, патриот; коли ты в него, то далеко пойдешь, помилуй Бог; пожалуйста, будь в отца, лучше быть нельзя; попы запоют "Тебе Бога хвалим".-- Во всей губернии при спорах все говаривали: "Да, я прав, хоть сейчас на суд к Луке Андреичу". В доме, когда он сыпал, то ни один человек громко не говаривал и все ходили на цыпочках, передавая друг другу: "Барин изволит почивать; ему покой дать надо; не шумите, братцы".-- Если в разговорах кто в приветствие или в похвалу напоминал об этих лестных случаях и просил подтверждения у самого Луки Андреича, то он из скромности перебивал разговор двумя речами: "Мало ли чего было, не все припомнишь!" Как хочется обнять Луку Андреича! А я б у него и руку поцеловал...