Эта шутка полюбилась; смех сделался электрическим, и во всю улицу несколько тысяч человек принялись хохотать, не зная чему и спрашивая: "Что такое, что такое?"
Луку Андреича это взбесило; да как и вытерпеть, чтоб кто мог смеяться над кузовом, где княжна? Тут подоспел полицейский офицер и, в силу своей инструкции, по коей сборище черни нетерпимо, погнал бездельников прочь. Народ потек, как вода, с неудовольствием, говоря про себя: "Ведь мы худого не делаем; ведь карета не наша! Пожалуй, гнать не диковина, на это у всякого ума станет. Все беда нашему брату; смеяться не дают, а бьют,-- плакать не велят. Да ведь и завсегда так бывало; нам не привыкать стать". Но тетка, племянница и находящиеся при них, все сидят в кузове, теряют терпение и надежду. Тетка сердится, княжна стыдится, калмычка плачет, моська рычит, венерка лает, а Лука Андреич бесится, не зная, что делать. Наконец, выходит из ворот в синем камзоле и в кушаке человек вполпьяна, подходит и говорит: "Барин, что же? ведь матушке-то вашей да сестрице не жить на улице. Дело к ночи; разве караул к ним приставить, чтоб, помилуй Бог, чего не сделалось. Всяко быват! Об карете уж думать нечего -- провались она; да ей уж и конец: она свой термин отъездила, ведь людьми ее не осилить, только сердечушки надрываются. Коли прикажете распилить дроги, так вот будет и порядок, спасибо скажете. Этой манерой все смаху в резонт приведу. Я каретник, не хуже немца иного. Мое дело сторона..." Голос его принят, тотчас дано приказание; камзол явился с пилой, принялся за работу, завел было спор с сбитенщиком, что дроги буковые, а не дубовые, хотел доказывать, но окриком Луки Андреича стал паки действовать. Дроги затрещали, задок отдернули, и осужденные вечно на кузовное заточение получили свободу. Они сели в карету, а вышли из портшеза.
Лука Андреич говорил:-- Боже мой, как я рад!
Тетка.-- Я ввек этого одолжения не забуду.
Княжна.-- Какое счастье, что вы тут случились!
Полицейский офицер. -- Имею честь поздравить, не прикажете ли, матушка, дрожки, до квартиры доехать?
Каретник. -- Уж я охулки на руку не положу, кабы дали, я и кузов-то на мелкие части расколю: нам не учиться...
Лука Андреич предложил тетке свой экипаж, который и принят; сам взялся проводить калмычку и псовую охоту, отдав ее на руки скороходу. Каретнику выдано достаточно жить месяц, и тем кончилось достопамятное разрушение пассов и падение кузова.
Княжна в карете сказала тетке: "Ужли, тетушка, вы Луку Андреича не позовете к себе?" Ответ был: "Пожалуйста, Глафирушка, не учи; я, право, тебя не глупей. Я из деликатности это сделаю". И вслед за сим, только лишь появился у дома влюбленный наш герой с собаками, то к нему вышел теткин человек и сказал: "Степанида Кузьминишна приказала вас просить: ужли вы, дескать, батюшка, не зайдете к нам, выпить чашку горячева?"