По возвращении чувств княжна, воображая отчаяние Луки Андреича и судя по себе, просила тетку убедительно, чтоб она отправила к дяде письмо или записочку собственной ее руки, писанную без правописания, кривыми строками и буквами, сложенную на уголок и запечатанную резной печатью. Вот содержание сего послания:
"Батюшка Фома Егорыч! Мне кажется, что племянница не имеет отвращения. Благодаря Бога, по мне хотя и зговор когда разсудите. Глафирушка слаба; пажалуйте зафтря: аба всем переговорим и паложим. Милава Луку Андреича с племянницею желаю видить щасливых. А я погроб ваша гатовая к слугам
Сте. Позвонкова".
Письмо вручено дяде, передано им племяннику и произвело перерождение. Горесть исчезла, и явилась радость: он бросился в слезах перед образом на колени, потом к ногам дяди, и они, обнимаясь, с восторгом повторяли: "Ах, дядюшка!", "Ах, друг мой!"
Разведем всех их по кроватям: надобно отдохнуть и собраться с силами. Много успели сделать, но дело еще все впереди.
Глава XLVI.-- Печатка --
та, которой Степанида Кузьминишна печатала все свои письма, была у нее лет двадцать: она ее выменяла на бирюзу у французской мадамы, которая образовала воспитание девиц в одном благородном доме. Печать была оправлена в золоте и вырезана на яшме; но от времени и частого тиснения нижняя часть стерлась, остался один петух, и так, что нельзя было видеть, на чем он сидит; внизу подпись Çratis; ее только два раза и толковали француз и итальянец; но так как они были не сильны в натуральной истории, еще меньше в художествах, то и не могли проникнуть и утвердительно положить, что под петухом было, и подпись истолкована двояко: француз утверждал, что Çratis, то есть "даром", значило, что петух может есть без заплаты, и потому вероятно, что он сидел на мешке или кульке; а итальянец, принимая литеру е за i, доказывал, что надпись значит Çrates, то есть "скребеть", и, по его мнению, под петухом должна была быть ямка en intaglis.
Глава XLVII.-- Сговор.
Собралась родня; священник прочел молитвы и, обруча влюбленную чету, вручил ей вместе с кольцами блаженство, утехи инадежду всего мира. Начались поздравления, поехали ко всей родне до пятого колена; сговоренные не наговаривались, не насматривались друг на друга; свет весь заключался в том углу, где они сидели; весь род человеческий в них самих, верх счастия в каждом слове, взгляде, усмешке; но каждый, однако ж, с своей стороны заботился о свадьбе, и главная причина сему была грусть разлуки, ибо хотя они с утра и до вечера были вместе и совершенно при людях и без людей одни, но хотя поздно, а должно было всякий день жениху ехать, а невесте идти спать. Это главная неприятность в сговорном положении.