Рамка в его руках покрутилась, совершив полный оборот, а потом оба ее свободных конца повернулись в одну сторону. Тынис сделал несколько коротких движений руками из стороны в сторону, убеждаясь в направлении, потом пошел мелкими приставными шагами.
— Эй, ты на меня наступишь, — заметил Антикайнен, наблюдая, как эстонец движется прямо на него.
Он сместился в сторону, в тот же момент и усики рамки изменили направление, опять указывая на него.
— Так, рамка реагирует на экзистенциальное воздействие, то есть, мы имеем, что должно, — бормотал между тем Тынис. — Эх, нет возможности взвесить тело! А что у нас с болевым порогом?
Он убрал свои рамки обратно в саквояж и снова подошел к неподвижному без признаков жизни телу Антикайнена. Откуда-то взявшейся булавкой, он ткнул его между большим и указательным пальцем правой руки. Ткнул сильно, вогнав острие чуть ли не на два сантиметра вглубь. Тойво даже ухом не повел.
Точнее, тело даже ухом не повело. Тойво же, как раз, отреагировал.
— Это что за нечеловеческие опыты? — возмутился он. Боли не ощущалось, будто и не с ним вовсе проделывал эстонец эти штуки с иголкой.
— Так, теперь можно с зазеркальем побаловаться, — продолжил говорить себе под нос Тынис. — Стоп, машина!
Это он сказал Матрене. Та, не сразу, но подчинилась. Волосы у нее продолжали стоять стоймя. Она только сейчас это заметила, изрядно сконфузилась и попыталась пригладить их ладошкой.
— Не торопись, барышня, — заметил на это эстонец. — Сейчас еще покрутить придется.
Он соединил один из шаров со стальным зеркалом посредством медной проволоки, чуть-чуть подправил какой-то реостат и махнул рукой: поехали!
Тойво сделалось любопытно, что же будет дальше?
А дальше было больше.
— Ой, — сказала Матрена. — Кто там?
— Наверно, он, — ответил Тынис, потом присмотрелся и добавил. — Ой!
Тойво поочередно заглянул в зеркала и увидел в самом четвертом из них отражение. Ему очень не хотелось, чтобы оно, это отражение, имело отношение к нему самому. Смутно, но вполне угадываемо, виднелись два дряблых века, прикрывающие глаза. Причем, глазные яблоки под сморщенной кожей ходили взад-вперед, как у человека в фазе быстрого сна.
— Ой, — сказал Тойво.
Товарищ Лацис нервно облизал губы и приладил приклад маузера к плечу.
Гроза тем временем откатывалась на восток. Дождь продолжал шпарить, но кульминация шторма уже прошла.
— Душно мне! — сиплым басом, вдруг, произнесла Матрена, не переставая крутить свою шайтан-машину.
— Кто это? — спросил Тойво.
— Кто это? — спросил Тынис.
— Так-растак! — добавил Лацис. — Мать-перемать!