Как ты воспринимала его в пространстве вашего дома?
Его слабость состояла в том, что он придавал значение и статусность красивым вещам. Он не был бережливым. Даже наоборот – он видел в своей щедрости доказательство того, что он достиг больших высот. Он хотел показать другим, что живет в комфорте и может сделать их жизнь комфортной. “Я заплачу!” – радостно говорил он и поспешно хватал счет. Думаю, больше всего он ненавидел покупать в супермаркете товары неизвестных марок. Он считал, что они неизбежно окажутся второсортными. Он был идеальным потребителем – шла ли речь о покупке горчицы “Май”, стирального порошка “Ариэль” или губок “Спонтекс”. Ему даже не нужно было смотреть рекламу. Он уже усвоил представление о том, что настоящие бренды – это знак качества, и, следовательно, покупая их, ты показываешь, что можешь (и не можешь) себе позволить.
То же самое и с другими вещами. Дорогие часы его не интересовали, но ему нужны были лучшая обувь и лучший парикмахер, который стрижет только политиков, актеров, знаменитостей. Как только он смог купить машину в Париже, он предпочитал ездить на ней. Шикарной машины у него никогда не было, только надежные и долговечные марки, обычно “сааб”, но ему нравилось, что он может позволить себе роскошь отказаться от метро.
Когда мы ездили на его машине по магазинам, он рассказывал мне о своей бабушке, которая прибиралась в барах по ночам, когда ей было сильно за шестьдесят. О блевотине и моче, которые она смывала с пола в туалетах, о тяжелых мешках с мусором, которые она таскала в уличные контейнеры. Он никем больше так не восхищался. Она не жаловалась на свою работу и баловала его, когда он жил у нее. Каждое утро она готовила ему горячий шоколад и покупала его любимые журналы.
Я помню, как папа однажды повел меня в брассери “Липп”. Мы почти никуда не ходили вместе, но его жена и сыновья были в отъезде, и это было в те далекие годы, когда он меньше боялся встретить кого-нибудь из знакомых. Он любил такие рестораны – традиционные, неподвластные времени, где клиента всегда уважают. Он заказал лук-порей под салатной заправкой, sole meunière[29], эндивий, gratin dauphinois[30]. Возможно, в брассери “Липп” он чувствовал себя комфортно, потому что это место гарантировало анонимность – вас уважали просто за то, что вы там ужинали, – и все же посещение подобных заведений символизировало некий путь наверх. Он знал меню наизусть.
А что насчет матери?
Когда мне хочется думать о ней с любовью, я пытаюсь представить, какой она была лет в двадцать с небольшим, до встречи с папой. Были ли мы похожи? Могли бы мы стать друзьями?