Она улыбнулась, сжимая бирку в пальцах.
– Спасибо за мудрый совет, Марго. В следующий раз так и сделаю.
Я смотрела, как она заходит в ванную и закрывает дверь. С той стороны было тихо. Я стояла в коридоре, вслушиваясь в приглушенные голоса Анук и Давида и гадая, слышали они наш разговор или нет. Раздалось журчание, потом звук застегивающейся молнии на джинсах, грохот слива и шум воды из крана. Когда я уже повернулась, чтобы уходить, с громким треском открылась дверца шкафчика. Этот звук всегда заставал наших гостей врасплох. От многолетней влажности и плохой вентиляции дерево разбухло. Мне стало интересно, что ей там понадобилось. Я представила, как она оглядывает кремы, пробники духов, аккуратно сложенные полотенца для рук, старые упаковки тампонов. Личные вещи мы хранили в ванной наверху. Если Брижит нужны были лекарства, здесь она бы их не нашла.
– До твоего рождения, – сказала однажды Анук, – твой отец был совсем другим человеком. По выходным он приезжал ко мне на велосипеде и появлялся на пороге запыхавшийся, с пакетом булочек. Любовь оказалась для него откровением. Его сыновья были еще маленькими, поэтому дома у него всегда было дел по горло. Я стала для него отдушиной. Наверное, наши отношения не обременяли его, казались простыми и позволяли проявиться той части его личности, которую он годами подавлял. Твой отец принадлежит к послевоенному поколению, и ему постоянно твердили, что у его родителей почти ничего не было и нет до сих пор, что он обязан начать зарабатывать сразу после школы. Он пошел не по самому традиционному пути: выбрал не бизнес, не юриспруденцию и не медицину, а литературную карьеру. Но при этом он приложил усилия, чтобы стать первым в классе, получил стипендию и в двадцать с небольшим уже мог сам себя обеспечивать. Совсем другое дело – его жена. Он женился на женщине из богатой и образованной семьи. Он как-то рассказал мне, что правилам поведения за столом научился от нее. В ресторане женщина должна сидеть так, чтобы перед ней открывался лучший вид, но лицом к двери – на тот случай, если войдет ее любовник.
Он моложе меня на пять лет. Когда мы познакомились, я боялась, что старею и скоро не смогу танцевать. В резком свете лицо выдавало мой возраст. Тридцать шесть – мне казалось, что это конец света. Я начала больше работать в театре. Играла в “Антигоне”, конечно, – не забывай, что это было еще до “Матери”. Знакомство с ним стало глотком свежего воздуха, второй молодостью, потому что он смотрел на меня с абсолютным восхищением. Я была старше его жены, но ни разу не рожала. Я танцевала каждый день и влезала в одежду, купленную десять лет назад.