Вот только отчего-то вместо тревоги меня захлёстывало безудержное веселье. Да, мы нарушали все и всяческие правила приличия. Но оказалось, что делать это вместе — намного веселее, чем одной.
Танец меж тем закончился и начался следующий.
Ох нет, ещё один бедолага намеревается пригласить меня!
Рон выглядел, как вулкан, который собирается вот-вот взорваться. Я положила руку ему на рукав и остановила.
— Погоди, я сама! Кхм-кхм… Простите, молодой человек… к сожалению, не знаю вашего имени… Но вынуждена заранее предупредить. Я никак не смогу ответить согласием на ваше приглашение, которое, не сомневаюсь, будет в высшей степени учтивым! Хотя признаться, безумно хочу сегодня танцевать. …Понимаете — дело в том, что у меня ужасно болит рука!
Для убедительности поднимаю вверх правую руку и трясу кистью.
— Мне её вчера прищемили… эм-м-м-м… дверью! Так сильно сжало, как в тисках просто — что, честно говоря, я даже немного опасаюсь за сохранность кости!
Рон бросает на меня дико раздражённый взгляд, как будто не он так крепко держал меня за руку этой ночью. Вдохновлённая реакцией, я продолжаю:
— Но возможно, если меня сегодня так никто и не пригласит танцевать, к концу вечера моя рука достаточно заживёт, чтобы…
— Проваливай уже! — рычит Рон так, что мой несостоявшийся кавалер роняет перчатки от неожиданности. — Тебе же человеческим языком было сказано — дама не может танцевать! У нее болит рука.
Молодой человек в мгновение ока ретируется, и следующий испепеляющий взгляд достаётся уже мне.
— И скоро заболит много чего ещё, если она не посидит, наконец, спокойно!
Он сверлит меня угрожающим взглядом, а я, как дура, почему-то чувствую себя абсолютно счастливой. Хотя и осталась без танцев, без яблока и с отдавленной рукой.
И тут вдруг на сияющее солнце моего счастья падает тень грозовой тучи.
— Рон… Рон, там твоя мама! И кажется, она идёт в нашу сторону…
С замиранием сердца я слежу за тем, как надменное и возмущённое лицо леди Винтерстоун, похожее на пугающую маску, плывёт сквозь толпу гостей. Приближается ко мне, будто ночной кошмар, в котором я снова одна и никому не нужна.
— Рин…
Он хочет сказать мне что-то, но я не могу отвести взгляда от графини, как кролик перед удавом. Сколько презрения в том, как она кривит губы и морщит нос! Неужели я заслужила это…
— Рин! Посмотри на меня.
Мягкое прикосновение к ладони заставляет вздрогнуть и разрывает оцепенение.
Взгляд чёрных глаз, пристальный и ставший вдруг совершенно серьёзным, тянет меня к себе, спасает от подступающей паники.
Рон берёт меня за руку — бережно и невозмутимо.