Писарь завизжал и бросился прочь из допросной, а я медленно переваривал только что услышанную информацию. Она не была одержима дьяволом. Она была одержима идеей.
Я стал подходить ближе к столу, чтобы рассмотреть то, что там увидела Альвева, но не видел ничего! Абсолютно ничего, кроме старых досок и слоя пыли. Но Альвева продолжала разговор, с тем, кого видела только она. Я же не слышал ответов и не видел собеседника…
— Ну же! Чего же ты медлишь? — нервничала девушка изо всех сил дергая цепями, пытаясь высвободить руки. — Я готова! Готова продать тебе душу! Только освободи меня! Спаси! Дай мне силы защититься от этих палачей!
— Люся, не халтурь! — прикрикнул Бельфегор, наблюдая за тем, как младший брат корчит рожи из под стола. — Давай не филонь! Спор есть спор!
— Ты это специально, да? — наседал на Бельфегора Михаил, сильнее хмуря красивые брови, — Я же сказал, что Антоний должен усвоить урок самостоятельно!
— Так он и усваивает! Смотри, сам под стол полез! — отмахнулся от архангела демон, — Люся, эта рожа уже была! Давай другую!
— Почему он не заберет ее душу? — недоумевал Святой Петр, наблюдая за развернувшейся картиной на земле, — Она же сама готова отдать! А взамен просит такую мелочь?
— На черта она ему? — не выдержал Бельфегор, а к вратам снова поскакал хихикая маленький бесенок, — Ты хоть раз видел, чтобы он душу забирал?
— Куда пшел! — орал святой Петр, гоняясь с метлой за бесенком, — А ну, брысь, отсюда!
— Давай вниз! А то замерзнешь здесь в высоких слоях атмосферы! Домой! Грейся! — усмехнулся Бельфегор, ловя бесенка и сажая на огромную ладонь — Потом весь противень обчихаешь!
Девушка обезумевшим взглядом продолжала смотреть под стол, а по щекам лились слезы.
— Нет! Нет! Стой! Куда ты? — истерика накрывала Альвеву, она металась, дергала цепи с такой силой, что колодки разрезали ей сухожилия, — Не бросай меня! Нет! Спаси-и-и-и-и!
Я уже ничем не мог ей помочь. Она сама подтвердила свою вину… Но была ли вина? Альвева действовала по писанию святого ордена, обезумев от страха перед инквизицией… Я не мог ее винить ни в чем, понимая, что она просто стала жертвой безграмотности членов ордена… Я с жалостью смотрел на поникшую девушку. Ее видение рассеялось, она больше не говорила с Люцифером… Или кого она там видела…
Девушка просто дрожала, глотая слезы, а я направился к двери, чтобы позвать палача. Он оказался прямо за дверью, трясущейся и крестящийся, за его спиной прятался писарь тихо поскуливая и плача.
— Как твое имя, — обратился я к писарю, а тот лишь съежился и сильнее заскулил, — Как тебя зовут, писарь?