Словарный запас пополнялся со скоростью одно слово в секунду.
— Чего притихла, трупёрда? — гадко спросила скатерть.
— Кирпичи откладываю, — честно ответила я. — На новый дом, чтобы жить отдельно!
— Ась, ась? — переспросила скатерть, воинственно шевеля запутанной бахромой.
— Ладно, — вздохнула я, решив немного посидеть на диете. В горнице было достаточно места. В дальнем конце была лежанка, возле печки скамья. Рядом со скамьей торчала палка, а на ней была намотана шерсть.
— Хобяка ты, — выплюнула скатерть.
— Сами вы… хобяка! Да еще какая! — устало огрызнулась я, определенно чувствуя, что это что-то плохое.
— Руки просто у тебя не оттуда растут! Поэтому и хобяка! — проворчала скатерть.
— Если y вас руки не оттуда растут — значит, это ноги! — ответила я. Да я хозяйственней, чем хозяйственное мыло! — Есть давай! Что есть?
Я перевернула ее, глядя на двух застиранных лебедей.
— А что надобно, хобяка? — сварливо заметила скатерть.
— Итак, я хочу суши! — усмехнулась я, глядя на то, с каким подозрением правый лебедь смотрит на левого. Как будто бы усомнился в лебединой верности!
— Суши? Кого суши? — спросила скатерть, ничуть не изменившись.
— Суши, сушки, роллы! — перечисляла я, не особо надеясь на успех.
— Тебе с чем, трупёрда? — недовольно спросила скатерть.
— Ммм… С васаби! С горчицей такой зелененькой, — пояснила я, закусив губу. — И палочки, если можно!
— На тебе твои сушки! На тебе твою горчицу! И палки держи!
На лебедях появилась связка сушек и банка с горчицей. А сверху палки.
— Вот лишь бы не готовить! Чужеядка! Грызи, бобер! — сплюнула скатерть. Я взяла связку сушек и попыталась снять одну. Так, мне срочно нужен молоток!
— Ыыых! — ломала я сушку в руках. Послышался хруст победы. Шла десятая минута поединок. Кто кого! Мои зубы — сушки. Или сушки — зубы! Пока что побеждали зубы. Со счетом один — пять!
— Ну что ж, моя дорогая! — усмехнулась я, снимая скатерть со стола и расстилая ее на полу вместо ковра.
— Ты что творишь, трупёрда! — возмутилась скатерть.
— Поздравляю! Ты теперь ковер-самолет! — усмехнулась я, вставая на нее босыми ногами.
— Вот молодежь пошла! — возмущалась скатерть, воинственно шевелясь. — Это раньше вставали с петухами!
— Вот так всегда! Ложишься вроде бы с добрыми молодцами, а встаешь с петухами! — вздохнула я, снимая с себя рубаху и разворачивая чистую.
— Ба! — воскликнула скатерть снизу. — Да у нее кожа до кости! Иди сюда, горе! Сейчас накормлю! Эй, трупёрда? Я к кому обращаюсь? Клади меня на стол обратно! А то никто не позариться! Давай, пока не съешь, никуды не пойдешь!