— Я читал ее. Меня особенно впечатлила «Автобиография» парня и ваше эссе о слухах. Эссе же, написанные вашими студентами, меня не слишком заинтересовали.
— Меня тоже.
— И вы пишете сценарий?
— Да. Но недавно я вместе с режиссером занимался поисками парня без актерского опыта, чтобы он сыграл главную роль, какого-нибудь дилетанта из деревни.
— Как Луи Маль сделал для фильма «Люсьен Лакомб»?
— Да, точно. Мы нашли подходящую кандидатуру, и мне очень понравился наш выбор. Судя по всему, подготовка к съемкам займет много времени, но я получаю огромное удовольствие от этой работы.
— Помимо Антониони мой самый любимый современный кинорежиссер, пожалуй, Жан-Люк Годар. Вы случайно не знакомы с ним?
— Знаком. Знаете, он очень сильно изменился после того, как попал в аварию на мотоцикле. Стал злым и трудным в общении. Я случайно находился в моей машине прямо позади Годара, когда все произошло. Его зажало между двумя автомобилями, и кожа оказалась целиком содранной с одной стороны тела. По иронии судьбы это произошло после фильма «Уик-энд», появление которого, насколько я понимаю, отчасти было вызвано его боязнью машин. Я читал в одной статье, что мать и первая жена Годара погибли в автомобильной аварии.
— Я не знал этого.
— Я однажды встретил Годара здесь в Клермонте, — продолжил я. — Я сказал ему, что в восторге от его «Презрения» с Брижит Бардо и Джеком Пэлансом. «Он мне нисколько не нравится», — буркнул он мне прямо в лицо. «Он недостаточно политический», — сказал он. Годар сообщил мне, что не был марксистом, когда делал этот фильм, но он по крайней мере смог обнаружить, что марксизм близок ему, пока снимал его.
— Годар — политическая проститутка! — заметил Фуко резко.
— И хам, — добавил я. — Покидая обед, он заявил хозяину: «Почему вы, американцы, всегда пожимаете руки? Почему не попробовать что-нибудь еще, например, взять меня за ляжку или плюнуть?» Честно говоря, на мой взгляд, задница Годара не настолько соблазнительная, чтобы за нее хвататься.
Мы проезжали через городок Чино, и я рассказал Фуко о тюрьме минимального уровня безопасности, расположенной там, так называемой образцовой тюрьме.
— Я знаю, что вы уделяете большое внимание работе тюрем в нашем обществе, — сказал я ему. — Вам так и не удалось создать механизм, посредством которого французские заключенные могли бы переписываться между собой и писать об их жизни и недовольствах? Один из моих парижских друзей рассказал мне несколько лет назад, что благодаря вашим попыткам действовать в интересах французских заключенных вы стали знаменитостью среди широких слоев населения и даже попали в женские журналы.