— Да, я читаю «Монд» каждый день, — ответил Фуко.
Джейк рассказал ему, что, хотя он сам очень внимательно следил за политическими событиями и когда-то принимал участие в движении против войны во Вьетнаме, сейчас в его голове царил хаос.
— В молодости это в порядке вещей, — ответил Фуко. — Если вы не пытаетесь разобраться во всем как следует, такого не происходит. Это хороший знак. В молодости со мной была та же история.
— Стоит ли мне рисковать собственной жизнью? — продолжил Джейк.
— Само собой! Не бойтесь пойти на риск.
— Но мне нужны решения.
— Нет никаких готовых решений.
— Тогда, по крайней мере, какие-то ответы.
— Нет никаких готовых ответов!
После разговора с Джейком Фуко присоединился к Дэвиду, который сидел у камина в гостиной своей лачуги. Пока они знакомились ближе, остальные разбрелись по окружающему лесу в поисках грибов и хвороста.
Спустя какое-то время обитатели Медвежьего каньона снова собрались на крыльце поговорить с Фуко. Джим, философ-плотник, принялся с энтузиазмом разглагольствовать о французском мыслителе Мерло-Понти. Фуко признался рьяно, что сей ученый муж принадлежал к его главным учителям.
— Фактически, — продолжил он, — Мерло-Понти оказал на мое поколение гораздо большее влияние, чем Сартр. Это был беспристрастный ученый, которым мы все могли восхищаться. Он обладал огромной эрудицией и совмещал научную и преподавательскую деятельность с занятием реальной политикой. Он разоблачал сталинизм и рекомендовал нам искать новое понимание Маркса.
— Вы согласны с его идеей «культурного осадка»? — поинтересовался Джим.
— Я бы сформулировал ее следующим образом, — сказал Фуко. — У нас нет личного дискурса, но мы рождаемся в дискурсе.
— Следовательно, нам требуется слушать других, чтобы понять себя, — сказал Джим.
— Да, точно, — подтвердил Фуко.
— Как вы сравнили бы его с Сартром? — спросил Крис.
— Ну, Сартр — последний из пророков и гораздо более труден для понимания, чем Мерло-Понти.
— Вы читали «Критику диалектического разума» Сартра? — поинтересовался Крис.
— Я рассказывал кому-то на вечеринке Майкла и Симеона, что осилил как-то первую главу дважды, но так и не смог продвинуться дальше. Проблема с Сартром в том, что он так никогда и не познакомился с новыми знаниями, полученными историками двадцатого столетия. Он был убежденным марксистом и так и застрял на этом. Как результат — довольно плохо разбирался в истории. И его исторический анализ не может нас ничему научить.
— Вы согласны, что Фернан Бродель — величайший историк двадцатого столетия? — спросил Джим.