— Надо признать, — сказал я, — что в эти дни Кал, подобно многим из нас, колеблется между революцией и клинической шизофренией…
Фуко громко рассмеялся, не дав мне продолжить, а у меня создалось впечатление, как будто он не знал, что писал Делёз на сей счет.
— …И на мой взгляд шизоанализ подошел бы лучше, — закончил я фразу, когда он успокоился.
— Не может быть общей теории психоанализа, каждый должен сделать ее для себя, — заметил Фуко.
Мы достигли крошечного горного озера. Тогда как несколько человек сняли свои туристские шорты и бросились в ледяную воду, другая группа присоединилась к Фуко, расположившемуся на утесе, нависавшем на водопадом. Он любовался стаей голубых соек, которые, обнаружив нас, наблюдали за нами с деревьев в надежде поживиться нашей едой.
Дэвид предупредил Мишеля:
— Не смотрите на них с таким восхищением. Они научились подражать голосам других птиц. С помощью своего оружия эти хищники способны портить жизнь другим пернатым. Они захватывают лес.
— Да, эти сойки напоминают мне некоторые группы людей, — сказал Крис.
Фуко слушал внимательно и подвинулся ближе к Дэвиду.
Спустя немного я снова затеял старый разговор, явно к огорчению Фуко.
— Вы встречались с Клоссовски? Меня очень заинтересовала его идея «креативного хаоса». Эту тему он использует в заключении своей книги о Ницше.
— О, да. Я очень уважаю его. Какая замечательная семья: Рильке был его сводным братом, и Бальтюс, художник…
Фуко внезапно замолчал. Последние слова перед этим он произнес очень серьезным, почти благоговейным тоном, показывавшим, с каким почтением он относился к людям, о которых говорил.
Потом они с Дэвидом болтали о всякой ерунде еще пять минут, а затем Дэвид перевел разговор на более интимные темы, что при его обаянии не составило ему труда. Он посмотрел на Фуко своими глубоко посаженными глазами и спросил:
— Мишель, вы счастливы?
— Я доволен моей жизнью, но не слишком самим собой, — ответил тот.
— Другими словами, вы не испытываете особой гордости за себя, но вас устраивает, как протекает ваша жизнь и какие формы она принимает.
— Да.
— Но это кажется мне немного нелогичным. Если вам нравится, как вы живете, и вы чувствуете некую ответственность за это, тогда, по-моему, у вас не может быть претензий к самому себе.
— Ну, я не чувствую ответственности за то, что происходит со мной в моей жизни.
— А вам не кажется, что Ницше считал важным понять желание, спрятанное внутри у каждого из нас?
— Нет, я не думаю, что он говорил это. Ницше рассматривал силу личности как инструмент борьбы с установившимися моральными устоями, но его воззрения в любом случае не имели ничего общего с индивидуализмом, для которого личность наиболее важна в историческом контексте.