Пойдем по всему вашему домику. Осмотрим все ваши уголки, и я с чистой совестью напишу свое заключение об уничтожении этих подлых доносов.
Катя тем временем остыла и как-то понуро сказала:
– Ну что же, пойдемте.
Через час, когда Полякова осмотрела чердак, все закоулки кухни, огорода и двора, хлев, из которого Катя предварительно вывела Полкана, все ящики стола и убедилась, что в этом доме даже малейших запасов продуктов, кроме мешка картошки и небольшого куска сала (остатков той свиньи, которая своим мясом и салом покрыла возможную недостачу от разбитой бутыли с вином, о чем, между прочим, Катя тоже рассказала прокурору), ничего не обнаружилось. Не было найдено не только запасов промтоваров, но даже лишней смены белья для хозяйки и детей.
Полякова присела к столу и тут же написала заключение о беспочвенности доносов и о прекращении возбуждения следственного дела.
Катя совсем успокоилась и проводила свою гостью вполне доброжелательно. Когда Полякова рассказала о своем путешествии начальнику Майского райотдела НКВД, тот, посмеиваясь в свои седоватые усы, тихонько пробормотал:
– Я был уверен в этом. Мы эту женщину хорошо знаем. А нам было очень нужно и полезно, чтобы и вы сами лично ее узнали и поняли, на кого можете в станице Александровке опереться.
* * *
Конечно, обо всех этих событиях Борис узнал от своей Кати через два года. А в то время он, успокаиваемый ее письмами о полном благополучии семьи, даже и не подозревал того, что пришлось пережить его любимой Кате.
Да, да! Любимая! И кто бы там около него ни был, какая бы близкая женщина ни находилась, по настоящему любимой была только та, которая ждала его в Александровке.
Итак, госпиталь № 27 30 января 1945 года закончил погрузку в эшелон и тронулся в путь по направлению к Польше. Очевидно, приказ о спешной отправке госпиталя был достаточно строгим, потому что комендант станции то и дело торопил и Алешкина, и Захарова, непосредственно руководивших погрузкой.
Вероятно, было бы немало неприятностей и начальнику госпиталя, и его помощникам за задержку погрузки, если бы не помощь пограничников, которых по приказанию генерала Зайцева комендант выделил целую роту, И то, что с большей частью громадного вспомогательного хозяйства, руководство госпиталя решило расстаться.
Посоветовавшись, Борис и Захаров решили оставить в Раквере все возимые еще из-под Ленинграда деревянные стенды. Взяли с собой всего 50 немецких складных двухъярусных кроватей. От матрасов взяли только чехлы. Оставили в Раквере большую часть железных печек, занимавших всегда много места, а также и самодельной жестяной посуды – тазов, ведер и т. п. Они справедливо рассудили, что дело идет к весне, а, кроме того, в Эстонии, в отдельных домах находились хорошие чугунные печурки. Вероятно, такие же можно будет найти в Польше.