Пришлось оставить и передать пограничникам значительную часть посуды и продуктов, вывезенных Гольдбергом из Таллина. В эшелоне было всего 10 теплушек и 6 платформ. Платформы были заняты автомашинами. Одну теплушку пришлось отдать имевшимся в госпитале 5 лошадям с запасом фуража для них. (Они таки нагнали госпиталь в Таллине и даже привезли с собой кое-какие запасы овощей).
Две теплушки заняли кухня и склад продовольствия. Одну теплушку отдали под вещевое имущество. Таким образом, для размещения всего личного состава госпиталя осталось б теплушек. В одной разместился штаб и весь офицерский состав, то есть врачи и старшие медсестры. В остальных – санитары, дружинницы и младшие сестры.
В штабной теплушке, кроме офицеров, находилась переводчица, которую Павловский от себя не отпускал, и Игнатьич с Джеком.
Перед переездом из Раквере предстояло освободиться от многих трофейных вещей, появившихся почти у всех работников госпиталя.
Дело в том, что, несмотря на бои, а впоследствии и на изгнание фашистов, частная торговля ни в Таллине, ни в других городках Эстонии, в том числе и Раквере, не прекращалась. У многих из госпитальных работников, несмотря на ежемесячное отчисление по аттестатам, приобретение военных займов и просто пожертвований в Фонд обороны, всё-таки скопились кое-какие деньги.
Ведь ни под Ленинградом, ни около Войбокало, ни на Новгородчине и Псковщине тратить их было некуда: Военторги до армейских госпиталей не добирались, других лавок и магазинов не было. Поэтому, попав в Таллине, а затем и в Раквере в условия «свободной торговли» на толкучке, почти все напокупали самых разнообразных вещей не только для себя, но и для своих семей. Многое было захвачено и в немецком госпитале, главным образом нового столового и постельного белья. Все прекрасно понимали, что дома сейчас их семьи в этом испытывают большую нужду.
Но тем не менее все лишнее из частных вещей пришлось оставить в Раквере, в эшелон это взять было нельзя – не было места.
Однако нет худа без добра. Пожалуй, именно потому, что было жалко оставлять купленные и благоприобретенные вещи просто так, а покупателей на них в Раквере, конечно, не было, Захаров поехал в штаб армии, чтобы договориться о передаче их работникам какого-нибудь госпиталя.
Вернувшись, он, к радости всех, сообщил, что имеется разрешение главного командования каждому офицеру раз в месяц отправлять домой посылки с личными вещами весом до 8 килограмм. Конечно, все немедленно этим воспользовались. За несколько часов до отправления эшелона Борис упаковал купленные на барахолке пальто, какую-то старую шкуру лисицы, кое-какие вещи из белья, немного материи, старые платья, а другую посылку заполнил столовым бельем, простынями, полотенцами и еще чем-то. Вторую посылку ему удалось отправить за счет Павловского, которому отправлять посылки было некуда.