», как все старые люди. — Двадцать штук на монетку. Подходите, отдавайте мне ваши денежки! — Он рявкнул женщине, бросившей на него хмурый взгляд: — Сестрица, как ты собираешься смотреть конкурс красоты без спецсредств?
— Такие события приводят к бунтам! — фыркнула она.
— Лучше дыни, чем яйца, — возразил торговец.
— Думай, что говоришь, — встряла другая женщина. — Да в них и дынями никто не станет бросаться. Только разве что на сцену запустят.
— И все же, — заметила первая женщина, — кому-то надо будет потом наводить чистоту в зале. Мы живем в Притти-тауне. Тебе-то не придется убирать зал.
Очередь в Гранд-театр медленно продвигалась вперед.
Оранжевые ряды слов вылезали на стенах, словно грибы на древесных стволах.
ВЫБЕРИ АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ВАРИАНТ!
— Старые дыни! — кричал торговец. — Старые дыни лучше, чем яйца! — Походя он раздавил плод физалиса подошвой. — Не покупайте яйца!
* * *
Губернатор Интиасар проснулся и попросил, чтобы кто-нибудь пришел и очистил его кабинет от физалиса, а когда все было очищено, снял телефонную трубку. Он сделал несколько звонков, потом поднялся на второй этаж, убедился, что дверь рабочего кабинета плотно закрыта, и откупорил бутылку доброго рома. Трудный был день, и он еще не закончился. Эти свадьбы, беспечные дочки, радиоинтервью — все ведет к новым тратам, будь они неладны. А теперь еще и эти кошмарные сны. Средь бела дня.
Попишо превратился в богами проклятый клочок земли.
Он отхлебнул из горлышка и подождал, пока жжение в пищеводе уймется. Жена сообщила, что Сонтейн в порядке, а это заботило его больше всего на свете. Он не знал в точности, что за таинственная женская беда приключилась и кто и как ей помог, но доченька сказала, что все вернулось к норме, ее причиндалы вернулись на место и она не понесла никакого урона. Так что, возможно, объявленный запрет секса помог. Он громко расхохотался. Знал ли кто-нибудь, что ему нельзя верить, когда он находился в дурном настроении? И крылья на месте, заверила ее мать. Заполни весь двор! У миссис Интиасар был радостный голос. Ему не терпелось их увидеть, пусть только закончится этот дурацкий конкурс красоты. Он поверил Сонте, когда та была совсем маленькой и сказала: «Мой дар, пап, проявится чуть позже». Он верил словам упрямицы-дочки точно так же, как когда-то верил сыну. Она всегда отличалась независимым нравом: решительная и добродушная, невзирая на очевидную холодность матери. В доме всегда было полно ее подруг. Даже на протяжении тех лет, когда ее магический дар еще не проявлялся.
Этот дар в любом случае был проклятьем.