— Дай ему рому! Дай ему рому!
Тут подбежали два гибких парня и ловко вскарабкались по рукам танцевавших людей, один за другим, голова к голове, точно пауки, упираясь ступнями в чужие губы и мочки ушей. Он и глазом не успел моргнуть или сосчитать до двух, как оба уже уселись ему на плечи, хотя он их даже не почувствовал, балансируя, как акробаты, и вцепившись в него ногами, словно сумчатые животные. В последние несколько секунд перед тем, как они это проделали, он совершил роковую ошибку: открыл рот, чтобы запротестовать. И тут же ему в рот потекли струи рома из бутылок, кувшинов, кружек, которые люди передавали двум невесомым парням, и ром тек по его волосам и по лицу. Задыхаясь, захлебываясь, он попытался заорать. Однако парень, балансируя на одной ноге на его правом плече, влил сахарный ром прямехонько ему в глотку.
Но это было только начало.
Солнце вздохнуло и нырнуло в волны; когда Анис встала в конец очереди в Гранд-театр, все еще выжимая из юбки остатки океанской воды, уже совсем стемнело.
Она была там не единственной вымокшей женщиной: у многих с юбок капала вода, и они яростно отпихивали руками назойливых мужчин. Стоило отойти подальше от дома, как тебе рано или поздно было суждено оказаться в море, или в реке, или попасть в водопад. Анис не могла отделаться от чувства, что все видят ее темные соски, проглядывавшие сквозь прозрачное белое платье. Она отдергивала ткань от тела, скрещивала руки на груди и снова их убирала, и в конце концов заметила, что за ее неловкими манипуляциями наблюдает пожилая женщина в таком же мокром платье.
Пожилая раскинула полные руки, выпятив обвислые груди, покрытые капельками воды, и широко улыбнулась щербатым ртом:
— Это всего лишь грудь, сестрица!
Всего лишь грудь, правда. Она же умела ходить сквозь стены, и кто сегодня осмелится предъявлять ей претензии?
Анис опустила руки вдоль тела и сразу почувствовала, как поток пульсирующей энергии заструился в запястья и пальцы. Она расправила плечи. Вздернула подбородок. Ее словно наполнило свежим воздухом. Если уж она тут не могла расслабиться, то где же еще?
Пожилая захлопала в ладоши и отвернулась, привлеченная веселым гомоном толпы. Запел мужчина в синем облачении; его чистое приятное контральто, казалось, достигало оловянной луны. Над головой Анис порхали мотыльки, трепеща безвредными коричнево-белыми крылышками, покрытыми оливковыми крапинками. Она простерла к ним руки, словно мотыльки могли к ней подлететь.
Дети с гомоном бегали по песку, тряся пальцами и широко расставив локти — пародируя мам.