Эйнар вернулся в дом, где отец и Эмиль ждали его – застыв, как две неподвижные фигуры, похожие на статуи. Отец напряженно всматривался в даль. Как только его тревога рассеялась, он молча разжег огонь. В его действиях не было ни злобы, ни раздражения, словно он смирился с неизбежным.
А Эйнар принялся утешать маленького Эмиля в холодных объятиях утреннего тумана.
Это произошло около шести месяцев назад.
Потом прошла целая зима, холодная и безмолвная, сковавшая холодом предметы и сердца. Дни тянулись в ожидании известий от Эйвинда. Надежда на его возвращение угасала, и стало ясно, что место смотрителя он не займет. Тогда Арне решил доверить маяк Эмилю. С одержимостью он рассказывал младшему сыну об устройстве маяка и заботах, которые ждут будущего смотрителя. Они подробно изучали работу ламп, параболических отражателей, системы вентиляции; занимались чисткой и нарезкой фитилей, рассчитывали расход масла и вместе выполняли все стандартные действия по техническому обслуживанию. Эмилю всё это казалось игрой, ему нравилось быть в обществе отца и заниматься серьезным делом. Но часто случалось так, что Эйнар испытывал мучительную зависть, видя, как много времени отец уделяет младшему сыну. Эйнар всему научился сам или благодаря Эйвинду, который был всего на два года его старше. Если ему случалось что-то сделать не так, отцовский ремень, палка или рука тут же учили его больше не повторять ошибку.
Иногда Эйнар незаметно наблюдал за ними, за тем, как отец обнимает Эмиля на галерее маяка – самом опасном и желанном месте на маячной башне. Эйнар не мог припомнить, чтобы отец так же крепко обнимал его. Они никогда не стояли вот так, на вершине башни, против ветра, который, казалось, готов был разомкнуть их объятия, но всякий раз отступал. Арне показывал Эмилю пролив и проходящие мимо лодки и суда, шепча ему слова, оставшиеся для Эйнара тайной. Наверняка Эйвинд тоже их слышал, но Эйнар – никогда. День за днем в нем росла и зрела обида.
С виду Арне оставался спокойным, как будто принял выбор Эйвинда, но внутри он испытывал злость, негодование и даже презрение к тому, что произошло. Эти чувства Арне не скрывал только при Эйнаре, отчего средний сын боялся гнева отца и был покорным даже тогда, когда ему хотелось бунтовать и делать всё наперекор. Он продолжал заниматься хозяйством, убирать в доме и готовить еду, потому что это была его работа и ничто другое не было ему позволено. Эйнар привык жить в тайном страдании.
Иной раз он удивлялся тому, как, несмотря ни на что, в его сердце просыпалась любовь к отцу. Хотя он и ненавидел некоторые его черты. Возможно, потому что мать, Гюнхиль, любила его и воспоминания о ней делали Эйнара снисходительнее и терпимее.