Теперь у женщины было две головы, одна торчала между ног и казалась головой чудовища, а вторая, теперь уже переставшая кричать и как-то обмякшая, безвольно висела у нее на шее. Доминик взвизгнул, вскочил, побежал в кухню, налил в старинную вазу холодной воды и выплеснул ее в лицо Анне. Это помогло, она опять начала кричать и тужиться и через несколько минут, продолжая тужиться, смогла сама подхватить выскочившего наружу ребенка. Первое, что она сказала хриплым голосом, посмотрев остекленелыми глазами на маленькое скользкое тельце, было: «Даун, конечно даун». Доминик понял, что она говорит, на его языке это слово значило то же самое.
Действительно, ребенок выглядел очень странно, у него почти не было лба, челка опускалась ниже глаз, до самого носа. Это, несомненно, была девочка; Доминик машинально пощупал у ребенка между ног, как всегда делал с детенышами своих домашних животных. Bique-et-bouc[18], понял Доминик, это был bique-et-bouc, как-то раз у его Мари тоже такой родился. Детеныша Мари в конце концов пришлось отправить на мясо, потому что хоть он и появился на свет с мужскими половыми органами, но по мере роста у него появились все признаки самки. Мушон сказал, что он будет бесплоден, что кроме мужских яиц у него есть, по всей видимости, еще и женские яичники. По мнению ветеринара, такое создание не имело будущего.
Уродливое дитя все еще было связано пуповиной с плацентой. Поскольку ребенок не издавал ни звука и лежал, напряженно вытянувшись, как доска, на руках у матери, Доминик снова проявил активность. Он сбегал наверх в ванную, где, как он знал, лежали бинты и бритва. Когда он вернулся, крови в пуповине уже не было. Сантиметрах в шести от животика младенца он перевязал ее куском бинта, а потом еще раз десятью сантиметрами выше. В том месте, где у животных трубочка растягивается, словно жевательная резинка, а потом сама собой рвется, он перерезал ее бритвой. Оказалось, что человеческая пуповина сделана из совсем другого, менее податливого материала. Она напоминала не столько резиновый шланг, сколько трехжильный электрический кабель.
Затем Доминик вымыл новорожденного в посудном тазике водой температуры тела. Причесав его длинные волосы собственной расческой, Доминик обнаружил, к своей превеликой радости, что под ними есть лоб. «Non Down, non Down![19]!» — закричал он матери, все еще сидевшей на корточках на деревянном полу, дожидаясь, когда выйдет плацента. Доминик поднес малыша к лампе и обнаружил, что волосы у него на голове не просто каштановые, но отливают рыжим. Руки и туловище были покрыты более светлым пушком. Завернув младенца в кухонное полотенце вместо пеленки, он уложил его вместе с матерью в черной комнате в постель. Дитя все еще не плакало, но дышало нормально.