Потому что такое с ней творилось только во время влюбленности. Пожалуй, и тогда не было такого откровенного, внятного телесного голода, сводящего живот и кидающего в жар. От каждого прикосновения к удивительно гладкой коже, словно светящейся, или к блестящим черным волосам с рыжеватым отливом…
Вот и красное лицо пригодилось, кто бы подумал!
— Надеюсь, вы сможете идти. Вам ужасно повезло с этими ранениями, они сквозные, и кость не задета. Конечно, можем соорудить и носилки, но вы же знаете студентов, носильщики из них прескверные. Уронят и потеряют все. Будет обидно потерять вас посреди леса. Нет, если вы сами захотите потеряться, другое дело.
Молчание.
Он не захочет потеряться, но лучше шутить об этом, чем нет.
— Теперь вашу руку.
Разрезая намотанный вчера лоскут рубашки, Аэлин мысленно готовила себя к виду горелого мяса и радовалась, что не ела с утра. Потому она ни инструмента не выронила, ни выкрикивать ничего не стала.
Кажется, Маглор и сам не мог поверить.
— Лопатой меня по голове, — все-таки сказала археолог из хорошей семьи.
Шипело же вчера и воняло жареным. И ночью виделось чёрное и лопнувшая клочьями кожа.
…Там был полностью заживший ожоговый рубец. Розовый, чуть стянувший кожу ладони.
Маглор недоверчиво пошевелил пальцами, кожа натянулась, но движений его не стеснила.
Как можно было это не заметить?
Как можно было…
Ладно. После Моргота — все может быть. Даже Всеотец и Валары, как ни странно.
— Думаю, будет полезно его массировать с мазью, — сказала Аэлин деловито, одолевая растерянность.
Маглор молча перехватил ее правую руку, повернул ладонью вверх. Она вздрогнула. Подушечки трёх ее пальцев блестели гладким сухим ожогом, как от горячего стекла.
— Это мелочи.
Стремясь скрыть растерянность, она, покопавшись в аптечке, вытащила жестяную коробочку, в которой что-то стучало и перекатывалось. Не без труда открыв жестянку, она торжественно вытащила и положила Маглору на ладонь, на нежную розовую коду невозможного ожога, горошину лимонного леденца и пояснила:
— Я их обычно выдаю за мужество при перевязке. Вы точно заслужили.
Неподвижное лицо дрогнуло, наконец, и Маглор чуть улыбнулся. И забросил горошину в рот. Еще несколько раз согнул и разогнул пальцы, привыкая к ощущениям. Потом резко встал и склонился к своему мешку с вещами, достал оттуда сложенную одежду, поискал что-то.
Немного растерявшись, Аэлин свернула остатки бинтов и ваты обратно в бумагу. Кажется, больше никому перевязки не требовалось… Тело сходило с ума. Голова была в растерянности, потому что желать чудо… Не то, чтобы неправильно, но как-то странно, вы не находите, госпожа археолог?