– Глупо, все это так глупо, – оцепенело проговорил мистер Бенедикт. – Вы умираете и ведете себя так глупо… – Бенедикт еле шевелил губами. Его глаза были широко раскрыты. – Ну, давайте уже, умирайте. Скорее.
– Вставайте! – крикнул старик. – Выходите все! На помощь!
– Пожалуйста, замолчите, – сказал мистер Бенедикт. – Я не хочу это слышать.
В комнате вдруг стало очень темно. Это подступала ночь. Еще некоторое время старик бредил, все больше слабея. Наконец, он с улыбкой сказал:
– Много они вытерпели от тебя, тварь. Ну, ничего. Сегодня ночью они тебе устроят… – И умер.
Люди рассказывают, что в ту ночь на кладбище был какой-то взрыв. Или даже серия взрывов. Будто бы там очень странно пахло, что-то двигалось, и вообще происходило всякое буйство и светопреставление. Какие-то вспышки, молнии пополам с дождем. Будто бы сами собой звонили колокола на колокольне, переворачивались памятники. Что-то странное и неосязаемое носилось в воздухе… А что-то и впрямь летало по воздуху. В морге и вокруг него слышались беготня и крики, метались какие-то тени. Свет то включался, то выключался. Судя по звукам, там происходила возня, кого-то толкали, пинали и тащили. В итоге все окна оказались разбиты, двери сорваны с петель, листья – с деревьев. А под конец с грохотом хлопнула железная калитка, на какое-то время появился мечущийся в разные стороны мистер Бенедикт, потом резко погас свет, и он исчез. Напоследок раздался мучительный вопль. Он мог принадлежать только мистеру Бенедикту.
И после этого – все. Полная тишина.
Горожане пришли в морг на следующее утро. Они обыскали здание морга и церковь, потом отправились на кладбище.
Там они не нашли ничего. Ничего, кроме крови – огромного количества крови, разбрызганной и разлитой повсюду, куда мог видеть глаз. Как если бы ночью у небес открылось бурное кровотечение.
И никаких признаков мистера Бенедикта.
– Где же он может быть? – удивленно спрашивали все.
– Кто же знает, – растерянно отвечали все.
И в конце концов ответ был найден.
Они прошли через все кладбище и оказались в густой тенистой чаще деревьев, где рядами стояли самые старые, самые стертые временем и покосившиеся памятники. Здесь было так темно, что даже птицы не пели на деревьях. Если сквозь листву удавалось пробраться солнечному лучу, он давал не больше света, чем какая-нибудь тусклая, зыбкая, почти нереальная лампочка в театральной кулисе.
Они остановились у одного надгробия.
– Смотрите! – воскликнули они.
Все подошли и склонились над сероватым, покрытым мхом камнем. И хором вскрикнули.
Надпись на камне, настолько слабая и неровная, будто ее только что судорожно нацарапали торопливыми пальцами (а вернее, ногтями), гласила: М-Р БЕНЕДИКТ.