Потому что я, тот светловолосый мальчик в кожаных штанишках, только что получил лучший подарок в моей жизни – ярко-красный самокат. Его подарил мне Миха, соседский мальчик постарше. Подарил просто так. Я ему нравился. Он только что получил бонанзарад[17] на свой десятый день рождения и теперь чувствовал себя слишком взрослым, чтобы ездить на самокате. Это был суперский самокат, с белыми шинами и лакированной рамой цвета «красный металлик». С белыми ручками на руле. И с настоящим звонком. Педалью на нижней панели можно было тормозить заднее колесо. Но какому мальчишке нужен тормоз? Этот самокат был «порше» среди детских транспортных средств. Мои родители в жизни не купили бы мне такой. А соседский мальчик подарил мне его просто так.
Тогда считалось абсолютно нормальным, что пятилетний ребенок часами без присмотра играет на улице с соседскими детьми. У наших отцов тогда были не «проекты», а профессии. У наших мам – не термомиксы, а кастрюли. То и другое было достаточным основанием для того, чтобы отказаться от обычного сегодня круглосуточного наблюдения за потомством.
Мой отец был юристом и работал на почте как госслужащий. Сейчас никакой внештатный курьер-румын, после своего восемнадцатичасового рабочего дня, не поверит, что когда-то сотрудники почты были госслужащими[18]. Однако мой отец был тогда заместителем начальника отдела кадров местного почтового управления. С правом на пенсию. Мать, раньше работавшая секретаршей, бросила работу, когда я родился. Чем она занималась целый день, пока я в первой половине дня был в детском саду, а после обеда играл с соседскими ребятами на улице, я, честно говоря, и сегодня не представляю.
Когда вечером того дня я, усталый и счастливый, появился в нашей квартире с самокатом, мои родители были в шоке. Я клялся и божился, что самокат мне подарили, но они не поверили. Никаких дискуссий. Мой отец без промедления поволок меня и самокат к соседям, чтобы вернуть его. Родители соседского мальчика ничего не знали о подарке. Но когда их сын подтвердил мою историю, они были целиком и полностью согласны с ним.
– Это самокат Михи, – сказали они. – Если он захотел его подарить, то все в порядке. Катайся на здоровье!
Мой отец извинился. Не передо мной за недоверие. А перед родителями Михи. За беспокойство.
В последующие дни всякий раз, когда я хотел поиграть на улице с самокатом, мои родители говорили, что я должен быть очень осторожен. Ведь самокат такой дорогой. Они измеряли ценность самоката в деньгах. Я – в радости.
Не прошло и трех дней, как я уже был чемпионом мира по самокату. Я мог ездить, держась одной рукой. Мог ездить вообще без рук. А мог и без ног – то есть я спрыгивал с него, отпускал руль, а самокат все равно продолжал ехать прямо. Хотя потом в какой-то момент опрокидывался.