Линда на миг растерялась и уже собиралась ответить, что мама чувствует себя хорошо, а потом вдруг сорвалась со стула и, стремительно обогнув стол, уже в следующую секунду уселась на колени к Гарри. Ой, Гарри, это прекрасно. Она обнимала его, целовала и снова сжимала в объятиях. Прекрасно. Я так волновалась, но теперь все позади. Даже не верится. Просто не верится. Он уже наш. Я так рада. У нас есть дом. Нет, мне правда не верится.
Мы еще должны банку. Не забывай про банк.
Ничего, придет время, ты и сам купишь банк. Надо сказать маме с папой. И Гарри.
Обустройство нового дома и подготовка к переезду были не менее волнующими – хотя, разумеется, по-другому, – чем первые дни после свадьбы (о, Боже, они женаты уже больше двух лет). Они оба были в восторге, и совместная вовлеченность в происходящее сблизила их еще больше, и они упивались счастьем друг друга.
Наконец дом был готов, и настал день переезда; Гарри работал, и Линда взяла все хлопоты на себя. Когда Гарри вечером приехал домой – уже в новый дом, – там все было заставлено ящиками и коробками, но Линда успела кое-что распаковать, чтобы с комфортом поужинать и нормально лечь спать.
Гарри сообразил, что теперь Линде будет нужна машина, как положено всякому истинному обитателю пригорода, и буквально на следующий день купил еще один «Мерседес». Это во-первых. А во-вторых, он вступил в закрытый загородный клуб «Вуддейл».
Линда никак не могла успокоиться, у нее каждый день возникали новые идеи, что еще надо приобрести для дома или сада, но Гарри на удивление быстро свыкся с новым укладом, освоился в доме и привык к ежедневным поездкам в город и обратно. В первое время неиссякаемый Линдин энтузиазм поддерживал его увлеченность, связанную с новыми впечатлениями, но новизна быстро стерлась и превратилась в рутину, и в душе Гарри вновь поселилось неясное беспокойство. Какое-то смутное понимание потихоньку плескалось в глубинах нутра и осторожно тянулось к его голове, он старался не обращать на него внимания, но оно становилось настойчивей с каждым днем, и хотя он никак не мог его определить, не замечать его было уже невозможно, и оно постоянно толкалось внутри и тянуло его за собой, словно некая непреодолимая сила, скрытая пеленой непроглядного давнего прошлого.