Приблизительно тогда, – сказала она, – когда я отвернулась от семейных дел сестры, ее жизнь начала меняться. Из общения с сестрой, которое я всё-таки минимально поддерживала, я заметила, что ее голос стал спокойнее и оптимистичнее; она начала рассказывать о маленьких улучшениях и успехах дочерей. Как-то, – сказала она, – я ехала на велосипеде и попала под сильный дождь. Впервые за долгое время я вышла из дома без дождевика, и когда попыталась найти место, где переждать дождь, поняла, что нахожусь рядом с домом сестры. Было раннее утро, и я знала, что она дома, так что начала крутить педали, подъехала к двери и позвонила в звонок. Я насквозь промокла и была вся забрызгана грязью, а кроме того, на мне была самая старая одежда, и мне даже в голову не пришло, что открыть может кто-то еще, кроме сестры. К моему удивлению, дверь открыл мужчина – красивый мужчина, который сразу же отошел, чтобы впустить меня внутрь, взял мою мокрую одежду и предложил мне полотенце, чтобы просушить волосы. Как только я увидела этого мужчину, – сказала она, – я сразу поняла, что он новый партнер моей сестры и что он намного лучше ее бывшего мужа, который когда-то вызывал во мне зависть; он-то и был причиной перемен, произошедших с ней и ее дочерьми. Я поняла, – сказала она, – что впервые в жизни она счастлива и что она никогда не познала бы это счастье, если бы не прошла через те страдания, которые ему предшествовали. Однажды она сказала, что холодный и эгоистичный характер ее бывшего мужа, которого никто из нас – а она меньше всего – не замечал, был словно рак: он незаметно присутствовал в ее жизни долгие годы, доставляя ей всё больше дискомфорта, и она не понимала причину, пока однажды боль не заставила ее всё понять и исторгнуть его из себя. Именно тогда безжалостные слова матери о том, что моя сестра не заслуживает своего мужа, вернулись ко мне в совершенно ином значении. В тот момент мы все недоумевали, почему сестра решила уйти от такого мужчины, толкая его на жестокие поступки, катализатором которых она сама же и была, и нанося непоправимый вред детям, но теперь она рассказала другую историю: она почувствовала его зарождающуюся жестокость, хотя в тот момент не могла бы это доказать, и решила, что обязана уберечь детей. Моя сестра рассказала, что однажды они обсуждали ГДР и жуткие способы, которыми люди предавали друг друга под давлением Штази, и она отметила, что никто из нас в действительности не знает, насколько велика наша смелость или трусость, потому что сейчас эти качества редко подвергаются испытанию. К ее удивлению, он не согласился: он знает, сказал он, что в таких обстоятельствах сдал бы своих соседей одним из первых. Это, сказала моя сестра, было первым явным сигналом о чуждом ей человеке внутри мужчины, с которым она жила, и хотя за годы их брака у нее, очевидно, были и другие возможности понять, каков он на самом деле, ему каждый раз удавалось убедить ее, что она видела это во сне или придумала сама.