Ассистентка застенчиво подошла к нам и сказала, что пора заканчивать интервью и что нам с Паолой нужно отправляться в ресторан. Она также спросила, не затруднит ли меня подписать две книги для ее детей, о чем она уже упоминала раньше. Она вынула книги из пакета с логотипом супермаркета, аккуратно положила ручку сверху и протянула их мне. Потом продиктовала мне по буквам имена ее детей, и я подписала два экземпляра. Третий интервьюер встал, чтобы уйти, и тогда Паола, которая всё еще сидела на своем пуфике и говорила по телефону, показала на телефон, а затем задержала палец в воздухе. Вскоре после этого она бросила телефон в сумку, соскочила с пуфика и присоединилась к нам. Ассистентка рассказала ей об утренних событиях, а она слушала, снова достав телефон из сумки и что-то очень быстро набирая на экране. Затем она посмотрела на свои часы и повернулась ко мне. Она забронировала столик в ресторане в старом городе; моя переводчица по имени Фелиция встретит нас там. Если я хочу, сказала она, мы можем взять такси, или, если я не против жары, можем прогуляться, раз уж у нас есть время.
– Было бы неплохо пройтись? – сказала она, и ее маленькие глазки-пуговицы загорелись от предвкушения.
После гробовой прохлады и темноты вестибюля жара на улице на мгновение показалась ужасающей. В сухом дрожащем воздухе под жесткой синевой неба висело бледное облако пыли. Улица была безлюдной, за исключением группы офисных работников, которые курили и разговаривали на другой стороне дороги в прямоугольной тени здания. Несколько кошек лежали, вытянувшись на боку, в темных пространствах под припаркованными машинами. Машины вдалеке и техника со строительной площадки где-то поблизости монотонно гудели на заднем плане. Мы шли по тротуару, и Паола шагала неожиданно быстро, несмотря на маленький рост и тонкие золотые сандалии. Ей было за пятьдесят, но ее аккуратное озорное лицо с лучистыми глазами было почти детским. На ней была одежда из легкого, струящегося материала, не стеснявшего движений ее маленького, крепкого, энергичного тела. Она размахивала руками, ее тонкие русые волосы развевались.
– Я много хожу, – сказала она. – Здесь я хожу пешком повсюду. Я получаю огромное удовольствие, – сказала она, – когда вижу, что люди заперты в своих машинах, а я на свободе. Столица, как я, наверное, знаю, известна своим холмистым рельефом. – Я иду либо вверх, либо вниз, – сказала она, – и никогда не по ровной поверхности.
Раньше у нее была машина, но она ездила на ней так редко, что постоянно забывала, где припарковалась. Как-то раз, когда машина ей понадобилась, она обнаружила, что кто-то в нее врезался.