– Кажется, я не знаю это место, – сказала она.
– Оно у подножия холма, – сказала Паола, – всего в нескольких сотнях метров отсюда.
– Но вы приехали на такси, – сказала Фелиция недоверчиво.
– Это из-за жары, – сказала Паола.
– Вам жарко? – спросила меня Фелиция, по всей видимости удивившись. – Сейчас не так уж жарко, – сказала она. – В это время года бывает намного хуже.
– Но если ты не привык, – сказала Паола, – это может воздействовать на тебя иначе.
– Наверное, – сказала Фелиция.
– Немного кружит голову, – сказала Паола, – как от вина. Я бы выпила вина, – добавила она, протягивая руку к меню. – Было бы неплохо сойти с курса.
Фелиция медленно кивнула.
– Хорошая идея, – сказала она.
Она была высокой, худой женщиной с вытянутым бледным лицом, которое в приглушенном свете ресторана казалось вырезанным из густых теней.
– Давайте – как это говорится, – сказала Паола, – раcстегнем воротники.
– Ослабим, – сказала Фелиция. – Давайте ослабим воротники.
– Воротник Фелиции туго затянут, – сказала Паола, и Фелиция посмотрела на нее то ли с улыбкой, то ли c неодобрением.
– Всё не так плохо, – сказала она.
– Очень туго, – сказала Паола, – но не настолько, чтобы она задыхалась. Им нужно, чтобы ты жила, да? Живая ты им полезней.
– Это правда, – сказала Фелиция, убирая велосипедный шлем со стола, чтобы официант мог поставить вино.
– Что это? – воскликнула Паола. – Ты теперь ездишь на велосипеде?
– Езжу, – сказала Фелиция.
– А что случилось с твоей машиной? – спросила Паола.
– Стефано ее забрал, – сказала Фелиция. Она пожала плечами. – В конце концов, это его машина.
– Но как ты справляешься без машины? – спросила Паола. – Ты же так далеко живешь, это невозможно.
Фелиция как будто задумалась.
– Это не невозможно, – сказала она. – Мне просто приходится вставать на час раньше.
Паола покачала головой и шепотом выругалась.
– Что меня обидело, – сказала Фелиция, – так это причина, по которой он забрал ее. Он сказал, что больше не может доверять мне машину.
– Доверять? – переспросила Паола.
– Договоренность была такой, – сказала Фелиция медленно, – что машина у того, кто остается с Алессандрой. Так что, если она проводит выходные у Стефано, он получает и машину. Но основное время она живет со мной, так что машина стоит у моего дома. Если с машиной что-то не так, Стефано ждет, что я разберусь с этим. Две недели назад, – сказала она, – нужно было заменить все колеса, и это стоило больше половины моей месячной зарплаты.
– Так что это было ему на руку, – сказала Паола.
– А после того как я заменила шины, я получила письмо от адвоката Стефано, – сказала Фелиция, – в котором говорилось, что моей зарплаты не хватает на то, чтобы иметь машину и содержать ее. Я не заметила, – сказала она, – что машина исчезла. Я собирала Алессандру в школу, мы опаздывали, и когда я прочла письмо, я посмотрела в окно и увидела, что машины нет. У Стефано есть собственный ключ, – сказала она, – и он, должно быть, забрал машину ночью, пока мы спали. Весь мой день был расписан, мои планы полностью зависели от машины, и я была шокирована, что он меня не предупредил. Но еще, – сказала она, – я поняла, что машина давала мне подсознательное ощущение безопасности и надежности, потому что, хоть ее и было дорого содержать, тот факт, что я делила ее со Стефано, казалось, давал мне защищенность. До того момента, как я посмотрела в окно и вместо машины увидела пустое место, я держалась за иллюзию, а ведь часом ранее я бы поклялась, что у меня уже не осталось никаких иллюзий. И даже тогда, – сказала она, – я всё еще обманывала себя, потому что взяла телефон и позвонила Стефано, думая, что это какая-то ошибка. Он был очень спокоен, – сказала она, – и говорил со мной так, будто я непослушный ребенок, которому нужно объяснить, за что он наказан, а когда я начала плакать, он стал еще спокойнее и согласился, что это очень грустно, что из-за недостатка самоконтроля я навлекла на себя все эти горести.