«Трубка после обеда...»
Трубка после обеда,
Конец трудового дня.
Тихая победа Домашнего огня.
Крыши над головою Рук веселых твоих -Над усталой толпою Всех скитаний моих.
Дров ворчанье,
Треск сучков,
Не обращай вниманья,
Я здоров.
Просто я по привычке -Это сильней меня -Смотрю на живые стычки Дерева и огня.
Огонь то летит, как бедствие,
То тянется, как лишение,
Похожий на путешествие,
А может быть, на сражение.
Похожий на чьи-то странствия,
На трепет свечи в изгнании,
Похожий на партизанские Костры на скалах Испании.
Дров ворчанье,
Треск сучков,
Не обращай вниманья,
Я здоров.
Я просто смотрю, как пылают дрова.
А впрочем, да, ты права.
Сейчас я не здесь, я где-то У другого огня,
У костра.
Ну, а если как раз за это Ты и любишь меня. А?
Константин Симонов
Почему папа стал заниматься Востоком? Не задавала при жизни такого вопроса самому Дмитрию Юрьевичу, потому отвечу от себя. Он хотел в жизни свободно дышать (всегда выбирал свитера с V-образным горлом, про другие так и говорил: «душат»). Папа магазину предпочитал рынок или магазин «рыночного типа» торговли. Папе не понравился новый высотный рынок на Цветном бульваре. Он говорил: «Разве это рынок? Нельзя торговаться». На рынке с восточными продавцами папа сразу переходил на «ты» и говорил «уважаемый». Папа всем студентам говорил «Вы» и моим друзьям, с кем рядом жил уже несколько лет, а на рынке верным было «ты». Система восточных координат обязывала. Можно сказать, на рынке папа видел себя большой рыбой, ловко лавирующей в родном Океане. Другой родной стихией для него были выступления на конференциях или чтение лекций.
Вместе с тем сейчас не вспомню, чтоб папа сбивал цену. Папа не был что называется «тароватым человеком». Вместе с тем к зарабатыванию денег относился крайне ответственно.
Я как-то спросила: «Почему наши предки не эмигрировали после Революции 1917 г.?» Папа сказал: «Не хотели жить в нищете». Вместе с тем он иногда мечтательно произносил: «Хорошо бы есть на газете» и «Не надо подметать пол, а то придут воры, следов не видно будет». «Органичное сочетание несколько юродивого юмора ставило папу в один ряд с Ходжой Насреддином и шекспировским шутом Фальстафом», - как метко подметил Николай Сергеевич Борисов, заведующий кафедрой истории России до начала XIX в. исторического факультета МГУ.
Папа обладал потрясающими менеджерскими способностями (возможно, сказывались армянские гены его мамы Нелли (Елены) Александровны Акопянц. Эти способности отмечали ученики. Его аспирант - ныне кандидат наук Иван Валентинович Белозёров неоднократно вспоминал: «Дмитрий Юрьевич записал меня в зал Востока в Исторической библиотеке, потом записал на кандидатские экзамены, причём знал по имени, к кому обратиться на кафедре». О папе как о человеке, «с кем сотрудничали весьма успешно», вспоминали коллеги из московских, российских и зарубежных вузов.