Как только строительство церкви в 1851 г. завершилось, окрестные моленные были опечатаны и отправлять в них богослужения было запрещено. Особенно строго запрещалось звонить в колокола, которым русские с давних времен придавали особое значение. Запрет на колокольный звон остался в силе даже тогда, когда были вновь открыты старые моленные, и только в 1865 г. старообрядцам было разрешено использовать колокола [Обзор Сувалкской губернии 1871: 51–52]. Сведения об этих событиях, полученные от старейших жителей деревни, следует считать правдивыми, поскольку известно, что в то время старообрядцы вместо колоколов использовали исключительно «била», иначе называемые «клепалами».
Различалось два типа бил: большие и малые. «Било великое» – это простая деревянная доска, прикрепленная к козлам или к специальной башенке, т. н. бильнице, в которую горизонтально всовывалась доска. «Било малое» изготавливалось из длинного бруска со специальным углублением, заточенного по краям, суживающимся к середине бруска и служившим рукояткой. Существовали также иные виды бил, с применением железных или медных фрагментов, часто выгнутых. По билу ударяли (клепали) деревянными или металлическими молотками различной формы. В зависимости от дня, предназначения и характера богослужения использовались разные доски (или металлические прутья, балки) [Заволоко 1928: 17; ср.: Мельников 1956а/1: 515], которые часто менялись. Колотушки такого типа в течение долгого времени использовали старообрядцы на Русском Севере: по причине отсутствия средств на покупку дорогого колокола или для безопасности, поскольку звуки «клепала», в особенности деревянного, не были слышны так далеко, как звуки колокола, которые могли привлечь нежелательных гостей. Старообрядческий летописец отметил, что в 1787 г. в Войтышках (в Литве) было велено «ударить в било», что и сделал уставщик, «поклепаши в доску», объявив тем самым о кончине некоего Артемона Осиповича [Хронограф: 42; <Морозова/Поташенко 2011>].
Остававшиеся в течение долгого времени без ремонта старообрядческие моленные еще в первой половине 1863 г. находились в угрожающем состоянии, и пребывать в них было опасно. В щели по углам дул ветер, а с протекающей кровли на молящихся лилась вода. Старообрядцы пытались по ночам заменять трухлявые балки и доски на кровле, замазывая их грязью, чтобы подделать под старые и тем самым обмануть чиновников. Однако трудно было обмануть бдительность иерея единоверческой общины из Покровска Николая Леонтьева, который вместе с архиереем из Сувалок часто объезжал старообрядческие деревни с целью проверки. Заметив какие-либо следы ремонта, Леонтьев угрожал донести об этом властям, грозил также полной ликвидацией моленных и принудительным обращением раскольников в единоверие. Эти угрозы заставляли старообрядцев убирать только что вставленные балки и доски и откупаться от контролеров крупными взятками. Отголоски ситуации дошли до самого Лондона, где издатели «Колокола» подвергли беспощадной критике антигуманное обращение духовенства официальной православной церкви и царской администрации с приверженцами «старой веры» [Общее вече 1863: 92].