Как я и ожидал, Кларисса была в лёгком платье, а Ева — в плотной рубашке, застёгнутой на все пуговицы, и брюках. Не джинсы, но что-то похожее.
На другой стороне, если считать после ночной незнакомки, сидели две какие-то женщины. Одна лет под пятьдесят, вторая может на пару лет моложе. Ну и самый крайний стул был пустым, и явно ждал меня. С этого торца стола стула не было, намекая, что хозяин трапезы должен быть только один. Ох уж эти аристократические заморочки.
— Присаживайся. — Кивнул мне боярин.
Я же чуть напрягся, задумавшись.
Зафар мне объяснял, что если гость входит в столовую, а хозяин уже сидит, то служанка обязательно провожает гостя до его места. Особым показателем расположения, кроме серебра или золота на посуде, было, если хозяин сам провожал гостя, обычно усаживая его возле себя.
Если гостя никто не провожал, это был ясный показатель, что гостю не рады. По этикетку следовало извиниться и отказаться от трапезы, даже если пригласили. С другой стороны, это правило только для посторонних. Члены семьи и близкие друзья кого-то из членов семьи могут игнорировать такие намёки, и сразу садиться, не дожидаясь, когда их проводят до места.
Подозреваю, что это была проверка на моё аристократические воспитание (иначе, почему меня пригласили последним, а не до прихода хозяина). Если же я игнорирую посыл, то это станет скрытым оскорблением. Намёком, что я плебей и человек не их круга. И совершенно не важно, что такие знаки понятны только аристократам. Зафар говорил, что они вполне способны упиваться такими вот уколами, не рассказывая их смысл непосвящённым.
Меня никто провожать до места не собирался. Девушка, проводившая меня до столовой, уже пропала, и сейчас за несколько секунд надо решить, кто сейчас я.
Мысленно плюнув, решил быть самим собой. Я — точно не аристократ.
— Да, спасибо, что пригласили. — Прошёл к пустом стулу, по пути заметив тень лёгкой брезгливости на лице пожилых женщин. Сестры на меня демонстративно не смотрели, опустив взгляды в тарелки, а мужчины держали безэмоциональное лицо. Младшему это удавалось хуже всего, но он старался.
С трудом сдержался от шпильки, которой когда-то уколол ту же Настю. Я тогда уселся во главе стола с другой стороны и заявил вслух: «можно подавать». Тут такое было бы явным хамством и перебором. Меру тоже надо знать.
До подачи десерта никто не говорил вообще, только и было слышно шевеление одежд, даже вилки о тарелки не звякали. После того, как я выпил компот, на десерт мне подали тарелочку с каким-то пирожным, к которому должна идти специальная вилочка, но мне её не дали, хотя у других я этот инструмент заметил.