После возвращения из Звенигорода, буквально на следующий день я стал осуществлять свое намерение затащить в свой мир Веру. Причем свой маниакал я осуществлял довольно странным образом. Основным козырем моей религиозной пропаганды являлось тогда ясновидение. В то время «контакт» между мной и «бесплотными силами» проходил на примитивном уровне — с помощью звуков и стуков. Мое внутреннее говорение, разного рода вопрошания непременно связывались с возникающими в окружающей среде звуками, если мои «наводящие» мысленные вопросы совпадали с желаниями «незримых ангельских сил». Я был тогда целиком во власти мандалы руководства этого нижнего чина христианского коллективного сознательного. Дело в том, что «сердечная» молитва не только сводит «ум в сердце», соединяя мышление с чувственной сферой, но и порождает эффект калачакры, связывающий процессы внешней коммуникации с мышлением. Коммуникационные отношения согласованной реальности какой-то своей частью начинают диффузировать с мышлением, оно их как бы абсорбирует, втягивает в себя и в результате ты оказываешься в расширенном семантическом пространстве, возникает эффект своеобразного «наружного» мышления.
Например, звук проезжающей за окном машины звучит не только во вне как не имеющий к тебе отношения (в знаковом смысле), но и внутри сознания, где он приобретает значение «ответной мысли», воспринимаясь в этом случае не как посторонний звук или мистическое «знамение», а как продолжение твоей мысли утвердительного характера, аффирмативность которого подтверждается определенной «согласной» реакцией сердца. Это, собственно, и есть те «уши», имеющий которые «да слышит». Причем интересно, что в общей христианской мандале бесплотных чинов эта сила имеет свой особый «дом», который называется «власти». При «входе» в этот дом, ум «созерцателя» в каком-то смысле выходит из-под власти этих «властей», понимая их относительность и природу (разумеется, только в том случае, если «созерцатель» мыслит незнание как конечный пункт своего гностического путешествия). «Власти» — это психоэнергетическая артикуляция на уровне знаков отношений «руководства» и «управления», в сферу действия которых заброшено человеческое сознание и чистое трансцендирование их в сферу коллективного сознательного.
Итак, в то послебольничное время я «думал» не только обычными мыслями, имеющимися у меня в голове, но и «внешними» — стуками соседей, звуками капающей воды, проезжающими за окном машинами и автобусами, из которых составлялась аффирмативная паралингвистика между мной и «бесплотными силами». Негативная азбука была более сложной и вырабатывалась постепенно: особые звуки причмокивания, высовывание языка, довольно смешной знак «опухоль щеки» — надавливание языком на внутреннюю поверхность щеки, так что на щеке возникал бугор и т. п. Но все эти негативные «знаки», «подающиеся» мне через окружающих меня людей, возникли позже, когда у меня начались страшные мысленные брани и в моем уме творился полный хаос. Эти «знаки» меня как бы отрезвляли и пытались отвлечь от того, что происходило у меня в голове, вывести в реальность из навязчивых состояний непрекращающегося гнозиса и беспрерывного потока разных «хульных» браней.