Невольное отождествление с Христом в конце концов обратилось для меня печальной утратой. Столь любимые мной посещения церкви теперь, когда в моем сознании заработал механизм, замыкающий на себя трансцендентную доминанту молитв, потеряли сокровенный и экзистенциальный смысл, ибо слово «Господь» стало для меня с тех пор лишь ритуальной формулой в игре сил «Небесной церкви». Как бы поднимаясь по лестнице, я уперся головой в непробиваемый потолок. Пустое место, всегда бывшее впереди меня, оказалось заполненным мной самим (на том этапе) и дальше идти было некуда — это рождало чувство скорби и безнадежности. Глупо выслушивать самому себе гимны и молитвы, но еще глупее самому же их произносить. Впрочем, вскоре это оказалось не только глупым, но и опасным. Несмотря ни на что, я все же продолжал молиться и вызывал в коллективном бессознательном чудовищные турбулентные вихри, которые швыряли меня из одного ада в другой, в жуткий хаос психоэнергетических потоков, искажающих мое восприятие реальности и заставляющих предпринимать меня дикие «духовные» авантюры. И в то же время, помимо всех этих гигантских скачков отождествлений шел постоянный, медленный, многомесячный процесс продолжающегося «очищения» (метанойи), в мельчайших подробностях развертывался сюжет моего «вознесения». Скачки вроде описанного отождествления с Христом были лишь рекламой фильма, а сам фильм со мной в главной роли мне еще предстояло увидеть.
На протяжении всего первоначального периода «вознесения» у меня одновременно происходило изменение восприятия окружающего мира по нескольким направлениям. Во-первых, удивительные трансформации неодушевленных предметов («Престолы»), во-вторых, трансформации людей (бесы-души-ангелы и т. д.) в их визуально-чувственном преображении, в-третьих, сами параметры восприятия — цветовые, световые, пространство, время и т. д., и, наконец, постоянный «паралингвистический» контакт с коллективным бессознательным (становящимся «сознательным» через мандалу «Властей» или просто мыслеформу Логоса как такового).
Переходу с одного этапа на другой обычно предшествовало переживание «остановленного» времени в различных вариантах. Первое такое выпадение из времени я уже описывал в эпизоде с «золотым» светом на литургии в сокольнической церкви. Но после моего отождествления с «местом Христа», которое я обнаружил в своем собственном сердце, где сходились все энергетические нити «небесной церкви», само понятие «церковь» расширилось и включило в себя абсолютно все проявления окружающего меня мира. Я как бы стал постоянно жить в церкви — есть в ней, спать, испражняться, говорить с другими людьми, испытывать тайные духовные инициации. Моя квартира, работа, улицы, по которым я ходил — все это было церковью, произошло полное «оцерковление» мира, полная переобъективация действительности по всем сенсорно-семантическим параметрам. Совершенно сменилась и экзистенциальная подлинность этого нового для меня бытия, жизнь оказалась наполненной новой логикой, она раскрывалась исключительно во внутреннем движении изменяющихся видений и состояний. Я перестал нуждаться в «духовной подкачке» церковных служб лично для себя и посещал церковь лишь изредка, как своего рода «тайный штаб», центр управления исключительно для того, чтобы помолиться за своих знакомых, не «перешедших черту», «не вскрытых» и внешних по отношению к моему оцерковленному миру. Мне очень хотелось затащить кого-нибудь в этот волшебный мир, особенно Аню, так как мое либидо, ставшее к тому времени космическим, настойчиво требовало себе выхода, партнера, шакти.