В один из мартовских дней по делам службы я поехал в Исторический музей. В отделе комплектования, где работало несколько девушек, я должен был оформить документы на старинные флаги, нужные нашему музею для новой экспозиции.
Уже подходя к Историческому музею, я чувствовал, что меня «раздувает». Сердце распухло от переполнявших его теплых, любовных энергий. Войдя в отдел комплектования и усевшись там на стул, я совершенно непроизвольно, как если бы мной, направлением моего зрения руководил центр безусловных рефлексов, «влипал», скользил взглядом от одной девушки к другой, притягиваемый к их ногам, грудям, спинам, глазам и т. д. Я пытался справиться с «блудной бранью» — как я тогда называл этот эффект — погрузившись в документы, которые я должен был написать, подписать и оформить. Однако из этого ничего не выходило. Одна из наиболее симпатичных девушек с великолепной фигурой подошла к соседнему столу, прямо перед моим носом облокотилась руками на стол, разговаривая со своей коллегой, и выставила мне в морду свой зад, обтянутый брюками из зеленого вельвета. Зад ее покачивался перед моими глазами как завораживающий эротический маятник, капюшон кобры, и никакими силами я не мог оторвать от него взгляда. Я уже описывал приключение с голой задницей соседа по койке в сумасшедшем доме, но там его жопа вызывала во мне скорее ужас, здесь же был не ужас, а какое-то всасывание в мое сердце и голову красоты, формы ее задницы. Ужас был в том, что я не мог оторваться от нее и очень хорошо чувствовал мощь внешней силы, которая держала мой взгляд на ее заду. Собственно, все дело, вся битва заключалась в противоборстве, слабом и безнадежном с моей стороны, и силами «блудной брани» (которые, в сущности, я сам же и порождал, точнее, мое подсознание), обрушивающими на меня потоки трансцендентного эроса.
Наконец я нашел в себе силы встать со стула, вышел в коридор и пристроился у большого зеркала. Под зеркалом на тумбочке стоял телефон. Он тут же зазвонил. Из комнаты вышла девушка, только что занимавшаяся со мной оформлением бумаг. Из всей женской команды отдела комплектования она была самая невзрачная, что называется «ни рожи, ни кожи». Она сняла трубку — я стоял рядом — и стала говорить. И вдруг с ее голосом началось черт знает что твориться. Это был буквально невероятно сладострастный половой акт по телефону. Синкопы ее вдохов и выдохов, тембровые и ритмические импульсы словоизвлечений воспринимались мной как бесстыднейшие и сладострастнейшие вербальные фрикции. Потом голос ее начал дрожать, прерываться, она буквально задыхалась от оргаистической дрожи. Я стоял на месте как прикованный и плавал в этом вербальном эросе. Я уже давно держал руку в кармане брюк, пытаясь скрыть, прижать к ноге набухший член. Весь красный, безнадежно засасываемый эротическим мэйнстримом, я не знал что делать, как спастись от приближающейся эякуляции, оргазма. Девушка же все время усиливала свои хрипы, постанывания и голосовую дрожь. Наконец мне пришло в голову помолиться. Я молился со всей силой сердца как из бездны. Это помогло. Сладострастие ее голоса начало затухать, последние фразы по телефону она произнесла уже обычными, деловыми интонациями. Член мой съежился и опал. Девушка положила трубку, вошла в комнату, я за ней. Мы быстро оформили бумаги и я в ускоренном темпе выбрался из музея.