Так сижу на краю ванной, не смотря уже в свои глаза, отраженные, повисшие в моей руке. В зеркале.
Встречу и полюблю кого-то — чудится! И не буду повторять ночами: один. Один! Появится человек — и бегу к нему, несу все свои береженые тайны. Но не обретаю свое второе «Я» — нет! Не понят. Не нужен. Уходи!
Улица. Дом. Окна. Здесь — ты. Иду и знаю — нет. Нет тебя. Иду. Росписи стен — грифелем и, наверное, ключами дверными — тоска и грусть. Дверь. Было. Это — было. Когда ты — здесь. И — я. Был ли? А ты? Звонок внутри чирикнул. Кто выйдет оттуда, возникнет в проеме — ты? Жду. Верю. Шаги. Там ли? Тихо в доме. Жду, и, кажется, знал, тебя — нет. Уйти?
Сердце, сожмись мое сердце, чтоб закружился я на этом мокром, грязном асфальте — умирая. Неужели ты, как и моя разломанная душа, подвластно силам, заставляющим меня страдать?!
Люблю. Я люблю тебя. Не знаю лица твоего и рук, но целую их нежно и берегу, берегу тебя, мое сокровище. Ты — моя! Но даже не моя, если не хочешь быть моей, но я люблю, люблю тебя, и жду, и надеюсь, что станешь моей.
Как мне запомнить эту землю? Как сохранить в памяти сухую, мочалкой ставшую, траву? И эти лужи. Я знаю, что будет мне и двадцать и, может быть, тридцать лет, но как вернуться к этому дню? Не обернуться, в полуулыбке, — а прошагать назад. Хотя, как знать, нет ли и там, за лестничными пролетами лет, такого же дня, таких же живых деревьев, живого ветерка? Нет ли? Я вернусь, непременно вернусь в этот день и так же почувствую, что жизни исполнены осколки зеленой бутылки, мятые консервные банки, рваный башмак, «каши просящий». Камень. Пень. Вода.
XVI
Завтра Дима пойдет в ПТУ. В школе, дома его всегда пугали этой системой, но теперь, раз он из-за неуспеваемости расстался с девятым классом, — выбора нет. Вообще-то, рекламируя «ремесло», обещают, что после окончания выпускники будут получать до двухсот рублей. Это — сразу. Неплохо. Но три года в ПТУ все-таки удручает. Три года из жизни. А выбора все-таки нет.
Здание ПТУ оказывается старым. Раньше, давно, в нем размещалась тюрьма. Дима блуждает по коридорам и решает, в какой цвет он покрасил бы стены и как что модернизировал бы в этом доме.
По ушам ударяет звонок. Ребята расходятся по кабинетам. На площадке стоят дежурные из выпускных групп. Они задерживают опоздавших, подымающихся по лестнице. Опоздавших — много.
Дима соображает, где его группа, и идет в кабинет черчения. Преподаватель похож на диктора телевидения (дразнил маленьким, дразнил его!), еще — на западногерманского актера, еще — на французского актера, но теряет свой сложный образ, начиная орать и бить стол рейсшиной.