– Не знаю, мне жаль, но я не могу говорить вам, что делать. И я не знаю, как бы поступила сама.
– Хлоя? – спрашивает она, но Хлоя тоже качает головой.
Еще одно долгое мгновение Мадлен сидит в тишине, а потом говорит:
– Вы говорили о том, что можно признаться в непреднамеренном убийстве. Что это повлечет за собой?
Еще одна пауза. Хлоя смотрит на меня, а я на нее, это наш самый длинный разговор без слов.
– Вы скажете суду то, что говорили нам, что сказали психиатру. Но то, что вы рассказали сейчас, вы уже не должны говорить. – Мои подмышки потеют, в комнате слишком жарко, слишком душно.
– Если я так поступлю, вы будете меня представлять? – спрашивает Мадлен. – Даже хотя…
И я знаю, каков правильный ответ, знаю, какое профессиональное обязательство наложено на меня. Знаю, что если соглашусь с ней, то нарушу самое фундаментальное правило в кодексе барристеров. Не мне вмешиваться в правосудие таким образом. Но мысль о жестокости, страхе, гневе, разбитом сердце, о том, через что она прошла и через что прошел ее сын, обо всех тех мужчинах в истории, которым раз за разом сходило с рук такое дерьмо…
– Мы могли бы попробовать, – говорит Хлоя. – Посмо трим, примут ли они такое заявление без разбирательства. Но если нет, если хотите избежать риска и не позволить Джеймсу давать показания, то вам придется признаться в убийстве и принять последствия.
Знаю, Хлоя чувствует то же самое, что и я. По крайней мере, в этом мы солидарны.
– Это будет очень сложно, – говорю я. – Но мы попробуем со всем разобраться.
Вскоре после этого Мадлен уходит. Она кажется измученной, но в глазах нет напряжения. Она передала весь стресс мне и Хлое, полагая, что мы решим, как лучше представить все это дело в суде.
– Это кошмар, – говорю я Хлое.
– Да. И не говори. Иногда мне кажется, что это была сама сильная сторона Патрика.
– Какая?
– Понимание, какие вопросы лучше не задавать. Это старо как мир: никогда не задавай вопрос, ответ на который не знаешь.
– Или не хочешь знать, – говорю я.
– Именно.
Я убираю блокнот и ручку в сумку и встаю. Я тоже вымотана, особенно теперь, когда больше не думаю о деле Мадлен. Реальность моей ситуации снова накрывает меня.
Хлоя убирает бумаги в стопку и перевязывает их розовой лентой. Вдруг ее взгляд устремляется в пустоту. Она берет документы и кладет их на стопку на краю стола. Потом берет другую стопку и начинает просматривать ее, прежде чем отодвинуть ее в сторону с такой силой, что она и другая стопка падают на пол.
Хлоя берет выпускную фотографию Патрика с полки и показывает на него: